Тем временем минул пятый час беспрерывного боя. Капудан-паша Хуссейн, окончательно убедившись в том, что уже вряд ли сможет на что-то рассчитывать, решил выйти из схватки, пока это можно было сделать, обойдясь сравнительно небольшими потерями. Следуя за своим флагманом, из боя стали выходить и другие корабли турецкой флотилии. Поворачивая на обратный курс, они контр-галсами стали расходиться с русской боевой линией. При этом некоторые из них настолько с ней сблизились, что бьющие в упор русские пушки, казалось, вот-вот окончательно их разобьют и пустят ко дну. На одном турецком линкоре, как топором, была срублена бизань-мачта, на вице-флагмане сорвались сбитые фор-марсель и крюйсель. Изрядно побитая и едва окончательно не уничтоженная турецкая флотилия обратилась в полное бегство.
В неистовом пятичасовом сражении русские линейные корабли выпустили свыше двадцати тысяч снарядов- по семьдесят на каждую пушку одного борта.
Ушаков, в свою очередь, не собирался отпускать противника просто так.
Выйдя на ветер на своём флагманском корабле, он взял на правый галс и устремился за ним в погоню. При этом авангарду, понёсшему наибольшие потери, приказал повернуть оверштаг, а остальной флотилии велел вступить в кильватер своему флагману.
Разбитая турецкая флотилия, едва сохраняя строй, направилась к турецкому берегу. Ушаков на своём флагмане «Рождество Христово» последовал за ней, надеясь ещё подсыпать жару противнику. Но наступил вечер, стало темнеть. В сгущающихся сумерках удирающие турецкие корабли стали пропадать из виду. К десяти часам вечера, наступившая темнота позволила туркам окончательно скрыться.
Но Ушаков решил продолжить погоню и ночью. Приказав зажечь огни, он направился дальше, придерживаясь вероятного курса отступления противника. Русский контр-адмирал был уверен, что враг слишком легко отделался.
Тем не менее, наступившим утром, он так и не смог обнаружить бежавшего противника. Посланные по его вероятному следу крейсеры также вернулись ни с чем. Идти дальше и пытаться настичь турок у их берегов было слишком рисковано. Тем более, что и русским линкорам победа не досталась даром. На всех кораблях был до крайности повреждён рангоут и такелаж, в бортах зияли пробоины, паруса либо сгорели, либо превратились в дырявый утиль. На трёх линкорах были подбиты грот-мачты, грозя в любой момент рухнуть, на одном была снесена фок-мачта.
Поняв, что дальнейшее преследование не имеет смысла, контр-адмирал приказал поворачивать на Феодосию.
Победа в Керченском сражении стала решающей морской победой во всей русско-турецкой войне 1787–1791 годов. После поражения под Керчью турки уже не пытались высадить свой десант в Крыму, а вскоре и вовсе отказались от мысли вернуть себе крымский полуостров и северное причерноморье. Лишь недавно воцарившийся султан Селим III унаследовал уже проигранную войну и после морского поражения под Керчью начал думать о том, как бы её поскорее закончить.
В течение XVIII века Османская империя окончательно утратила былое могущество. Её армия и флот настолько ослабели, что были не в силах противостоять более организованным и технологически продвинутым европейским армиям. Агрессивная завоевательная политика, в былые века укрепившая и сказочно обогатившая могучую Порту, теперь приносила лишь убытки и разорение. Турецкие султаны продолжали править старыми методами, терроризируя подданных, увеличивая налоги и надеясь на добычу от военных походов. Восточный деспотизм, с единоличной неограниченной властью султана, постепенно себя исчерпывал. Упадок империи перерастал во всё более глубокий и всесторонний кризис всей её структуры.
Поняв, что так дальше продолжаться не может, султан Селим III решился на проведение ряда реформ. Он обнародовал указы, позволявшие отнимать земельные наделы у лиц уклоняющихся от военной службы; создал новый корпус регулярных войск по европейскому образцу; открыл военно-инженерное училище; провёл преобразования на флоте. Но реформы встретили сильное противодействие со стороны феодалов и духовенства, особенно со стороны янычар, не желавших терять своё элитное привилегированное положение. Но и эти реформы затронули лишь военную сферу, экономика империи и её административное управление остались в прежнем убыточном состоянии.
Но ничто уже не могло остановить или хотя бы замедлить прогрессирующий упадок.
К концу века Порта попадает под внешнеполитическое влияние, а со временем и полную зависимость от Великих держав, таких как Англия, Франция, Австро-Венгрия и Россия. В их кругу возникает, так называемый «Восточный вопрос», суть которого заключалась в определении дальнейшей судьбы слабеющей империи. В виду большого стратегического и политического значения её территорий, «Восточный вопрос» надолго стал одним из краеугольных камней европейской и мировой политики. Но у каждой из Великих держав было своё видение на будущее Блистательной Порты. Англия и Франция проводили политику «искусственного сохранения» распадающейся империи. Они поддерживали реформы, проводимые турецким правительством, вкладывали деньги в турецкие предприятия, помогали подавлять национально-освободительные движения на Балканах. Австро-Венгрия была кровно заинтересована в присоединении к себе новых, отторгнутых от Турции территорий в Восточной Европе и на тех же Балканах. Россия же настаивала на полном и окончательном крахе ослабшей империи, уничтожении её как государства, с последующим разделом всех её территорий, как ещё недавно это было произведено с Польшей.
К началу XIX столетия Турция оказалась ослабленным, политически и экономически зависимым государством.
Императорская Россия, в это же время, напротив, только начинала входить в зенит своего могущества. Успешная завоевательная политика, начатая Петром Великим, с ещё большим успехом была продолжена Екатериной Великой. Её сын Павел, в 1796 году, унаследовал самое большое по территории государство на земном шаре. В последние годы своего правления императрица Екатерина была сильно обеспокоена революционными событиями во Франции. Она разорвала дипломатические отношения с революционным французским правительством, призывала к его политической изоляции и принимала при своём дворе французскую аристократическую иммиграцию. Император Павел продолжил эту анти-французскую политику своей матери.
Получив рапорт Ушакова о новой морской победе, генерал-фельдмаршал Потёмкин восхищённо докладывал императрице: «Бой был жесток и для нас славен тем паче, что и жарко, и порядочно контр-адмирал Ушаков атаковал неприятеля вдвое себя сильнее… Разбил сильно и гнал до самой ночи; три корабля у турок столь повреждены, что в нынешнюю компанию, не думаем быть им в море, а паче всех адмиральский, которого и флаг шлюпкою с корабля „Георгия“ взят.
Контр-адмирал и кавалер Ушаков отличных достоинств… Я уверен, что из него выйдет великий морской предводитель. Не оставьте, матушка, его.»
В самом же рапорте флотоводца говорилось: «все командующие судов и разные чины флота Черноморского…. с крайним рвением и отличной храбростью выполнили свой долг…»
Уже пятого августа Екатерина
