Хлопотно, конечно, но иначе было нельзя. Все должны были видеть, что в этом Крестовом походе всё продумано до мелочей, что он соответствует заявленным целям освобождения как земель, так и тех, кто тем или иным образом пострадал от Османской империи и самих османов.
Хорошо думается, когда по бокам две фигуристые и приятные на ощупь и внешний вид девушки. И никакого принуждения, даже тени оного. Достаточно было лёгкого флирта, привычных для меня, уроженца XX-го века знаков внимания и вуаля. Сперва поймалась Злата, а затем и Милена — обе из числа тех, кто будучи освобождёнными от искренне ненавистных «мужей» не знал толком, куда именно податься, пусть и имея некоторое количество денег. Судя по всему, в родные края они особо не спешили, а вот прислониться к важной персоне были вполне себе не прочь. Да и не только они. Османы, конечно, те ещё уроды, но вот в гаремы собирали не абы кого, а очень даже красивых женщин. Тех, которые однозначно привлекали и привлекают внимание самых разборчивых мужчин. Ох, я почти уверен в том, что немалая часть войска установит ну очень тесные контакты с этими красотками. Плохо ли это? Вовсе нет. А для девушек уж точно лучше прежнего состояния. В любом случае лучше, особенно учитывая запланированные реформы в области как светской, так и духовной.
Стук в дверь отвлек меня одновременно от мыслей и уже несколько ленивого приставания к одной из красавиц, а именно к Злате, поскольку вторая девушка, притомившись, дремала, свернувшись этаким клубочком, напоминая спящего котёнка, пусть и иных габаритов.
— Кого там принесло? — проворчал я, поднимаясь с кровати и накидывая на себя халат.
Не особенно их люблю, но тут, в этом времени, лучшего варианта в плане надеть что-то быстро как бы и не водится. Уже подходя к двери, отделяющей мои комнаты от «внешнего пространства», я услышал знакомый голос.
— Чезаре, у меня важные вести! Открывай, нужно срочно поговорить. Это касается посольства и султанского сынка…
Последние слова прозвучали уже тогда, когда я открывал дверь. Ну а произносившая их Бьянка, ничтоже сумнящеся, потопала внутрь, продолжая вываливать на меня полученную пока непонятно откуда информацию.
— Селим должен стать жертвой, которую принесут ради того, чтобы выставить тебя, Чезаре, как неспособного обеспечить защиту посольству.
— Баязид не дурак, он не захочет срывать переговоры. Ему необходим мир, причём куда больше, нежели нам. Или у него разум сменился безумием из-за бесконечной черезы бед и проблем, обрушившихся на империю?
— Вовсе нет. Он хочет избавиться от сына, в котором видит угрозу трону, но прерывать переговоры даже не думает. Он хочет… Ох ты какие красавицы! Чезаре, я тебе немножко завидую. Совсем-совсем немножко.
Ну да, конечно. Привыкшая появляться чуть ли не в любое время суток, когда это действительно было нужно, Бьянка, не успевшая толком привыкнуть к моим комнатам тут, в крепости Приштины, невзначай сунулась в спальню. Естественно, не смогла удержаться от вполне себе профессиональной оценки внешности моих здешних пассий. Правда обе девушки — как Злата, так и успевшая проснуться Милена — не особенно то и смутились появлению кого-то постороннего. Наверное, тут сыграло роль гаремное прошлое и тот факт, что Бьянка была девушкой. Да, скорее всего, так оно и было. Оценивающе взгляды моей подруги тоже откровением не стали — всем, кто хоть немного интересовался творящимся в мусульманских гаремах, было известно, что там весьма часто процветают отношения между собственно девушками. По самым разным причинам, среди которых безразличие, неприязнь или откровенная ненависть к мужу занимают почётные первые места. Следовательно…
— Тебе то чего завидовать? — усмехнулся я, вновь располагаясь рядом с красавицами. — Уже успели сообщить, что тоже, хм, нашла себе приятное во всех отношениях общество.
— Красоты много не бывает.
Это точно. А вот слова Бьянка у меня позаимствовала. Да и не она одна. Откровенно говоря, многие люди сперва из ближнего круга, а потом и другие, начали постепенно перенимать не свойственную этому времени манеру выражаться, равно как и присущие мне слова и выражения. И чем дальше, тем сильнее расходились «круги на воде», впрыскивая «химию» современного мне мировосприятия сюда, в конец XV-го века. Результат, как я мог видеть, был довольно своеобразный, но никоим образом не вредный. Впрочем, я то человек пристрастный, чего скрывать.
Мне можно и при них говорить или же подождать, пока наедине останемся? — полюбопытствовала герцогиня Форли, устроившаяся среди груды подушек и лениво отщипывающая виноградины от ухваченной грозди.
— А что, есть особо тайное, разглашение чего может повредить, если состоится через дней этак несколько?
— Такого… нет, — малость подумав, ответила Бьянка. — Если ты этих двух к себе в постель допустил, то они к османам не побегут.
— Верно рассуждаешь. Да и охрана у меня, сама знаешь, всегда бдит, ни извне, ни изнутри никого не пропустит без приказа. Так что давай уже, излагай, по какой-какой причине всё это завертелось и чего хочет добиться султан, принеся в жертву одного из сыновей, пусть даже опасного для его власти над империй. И поподробнее, тут любая мелочь может оказаться ключевой.
— Главное в том, что султан хочет получить более выгодный для себя мир, воспользовавшись убитым «крестоносцами» сыном, поставленным во главе посольства. Как именно это будет обставлено, какими декорациями прикрыто — этого узнать не удалось. А убивать будут янычары. Те, которые владеют сербским языком как родным. Он для них и есть родной, нарочно подобрали таких. Мусульман в них ничего не выдаст…
— Совсем-совсем?
— Совсем. Им ни в одном месте ничего не подрезали и не обрезали, — без тени улыбки процедила девушка. — Есть у султана и такие, неотличимые. И не только среди янычар, но и из числа перебежчиков. Из разных стран к османам прибежали, по различным причинам. Это
