ГРАНЬ ПЕРВАЯ
«Тени прошлой жизни»
Картины прошлогоИз-за угла раздался противный гогот. Краса и гордость выпуска, — три кретина из ларца, одинаковы и тупы. Ноги сами замедлились, желание плюнуть на эту массовку вспыхнуло с новой силой.
Мимо пролетела стайка выпускниц, разодетых и накрашенных. Вот и Таня Степанова, первая красавица 9 «б», класса, нашего класса. Все они прошли, цокая высокими каблуками, оставляя за собой шлейф парфюма, а в мою сторону, как обычно, ноль внимания, фунт презрения.
На ногах, как будто гири, и в груди острое неприятие момента. Ему-то это зачем? Что отмечать? Единственным желанием было, поскорее покинуть эти стены и постараться выкинуть из памяти эти годы.
— Женя, а ты что здесь? — раздался сзади голос их классной руководительницы, тут же к лицу приливает жар, а слова застревают в горле. Лихорадочно пролетают мысли, но язык отказывается говорить.
— Я это… так…, - выдавил, слава богу, хоть что-то.
— Идем, там уже все наверно пришли, — мягко сказала женщина.
Судорожно киваю, плетусь следом. На входе в столовую классную перехватывает взвизгивающая орда одноклассниц, щебечущих вразнобой.
Пробираюсь к дальнему углу, заметив там более менее свободное пространство. Гомон стоит, как на вокзале, звякают тарелки, хохот. Света, страницу из дневника которой, помню до сих пор (она была посвящена одному лоху, который никак не может понять, что он лох, то есть обо мне), буквально висела на Коле из параллельного 9 «А» класса, и только присутствие учителей похоже, тормозило их от более смелого проявления чувств.
Во главе стола встали наша классная и директор. Головы отличниц сразу же повернулись к ним, не смотря ни на что. У них уже рефлекс, по ходу. Как у собак Павлова.
Шум немного стих, все более-менее приготовились слушать, шушукаясь впрочем, вполголоса.
— Дети, — начала Алла Петровна. — Сегодня вы вступаете в новую жизнь.
В груди заныла тоска, как всегда от таких торжественных, заученных речей.
— Сегодня вы услышите последний звонок, и хоть впереди у вас еще экзамены, сегодня вы отмечаете вступление во взрослую жизнь, — она тормознула, окинув нас взглядом.
— Я рада сказать, что в нашем классе, двое выпускаются с медалями, Анечка Проклова и Женя Фомина, поздравляю!
Лица отличниц наполнились превосходством, словно вот именно для этого, они и корпели все эти годы. Никогда не возникало желания стать зубрилой. Нет, от медали я бы не отказался, но делать уроки каждый день от и до…
К тому же, все равно, если не половину, то четверть оценок точняк, им вытягивали. Химию Прокловой, например, никогда не сдать бы на «отлично».
Девушки, тем временем, встали и наслаждаясь моментом, победно окинули взглядом стол.
В своих, вроде бы красивых платьях, они все равно смотрелись как в той, советской, коричневой форме с белым передником, которая была в первых классах.
Что одна, что другая, волосы в хвосте, идеально зализанные, минимум косметики, края подолов чуть ниже колена. Все строго, никаких соблазнительных открытостей, голых плеч там или чуть более смелого декольте. Все параллельно и перпендикулярно.
Насладившись моментом (да и стоять дальше было просто глупо), они сели, сразу растворяясь перед взглядом, в веренице голов. Все, окончен их миг триумфа. И стоило ради этого…
А классная тем временем все вещала, об экзаменах, о взрослости, ответственности.
Все потихоньку начали заниматься своими делами: кто жевать, кто шептаться, лишь «ближний круг», отличницы и хорошисты, продолжали есть глазами, кивая в ответ. Им бы еще тетради, они бы законспектировали, наверно.
— …удачной вам дороги в жизни! — закончила классная, наконец.
Кивок директору, тот кашлянул, отер лоб платком (жаркий май в этом году) и «родил»:
— Я присоединяюсь к вашему классному руководителю, также желаю, удачи и успехов, — сказал, как вымучил директор. — После чаепития вас ждет дискотека, так что празднуйте.
Директор выдавил улыбку и посмотрел на часы. Что-то сказал Алле Петровне.
Та кивнула и он, дежурно, улыбаясь, двинулся к выходу. «Отмучился», — невольно скользнула мысль.
Все чуть не синхронно зазвякали столовыми приборами о тарелки. Многие смотрели на большие круглые часы, над выходом из столовой. Дискотека будет в семь, а сейчас еще пять.
«Как бы свалить пораньше», — крутилась в голове мысль, при виде радостно галдящих одноклассников.
В половине седьмого, все потянулись на выход. Тянул до последнего, уже столовские работники, даже прибираться за нами начали. Но наша классная мягко улыбнувшись, сделала приглашающий жест. Побрел на выход.
Вход в спортзал, откуда уже неслась грохочущая музыка, был прямо напротив столовой. И тут вдруг понял, что, несмотря на все нежелание идти, одолевало любопытство. Справа от входа стоял Сергей, наверно единственный, кто не пытался его унизить. Глаза его масляно поблескивали, а когда дистанция сократилась, почувствовался легкий запах спиртного.
«Пойти, не пойти?», — билась мысль. Сзади классную как раз перехватили «избранные», по привычке пытаясь умничать, хваля ее речь в столовой. А та по привычке что-то им советовала, что-то о поступлении куда-то. Нашли время.
Порог дверей спортзала, стертый посередине чуть не до бетона, маячил перед глазами, а решение все не приходило. Все логичные доводы перебивало желание глянуть, как там?
Справа опять послышался ненавистный гогот. Как они, так противно умудряются смеяться? Повинуясь мгновенному порыву, ноги шагнули за сбитый порог, в грохочущий полумрак коридора перед входом в зал, расцвеченный разноцветными мигающими отсветами огней. Зал же оказался более-менее освещенным. У дальней стены, подальше от колонок, на сдвинутых в угол лавках, сидели учителя, глядя на веселящихся выпускников, как коршуны на добычу.
Посередине зала кривлялись (простите, танцевали) они, его одноклассники и другие из 9 «а» класса. Выпускной у нас с ними вместе. Многие девушки стояли у стен, кучками по два — три человека, несколько взглядов оттуда, скользнули по мне, все-таки женского пола было чуть больше в наших двух классах. В 9 «а» конечно парней больше половины, зато у нас две трети девушки. В общем, не хватало пар на всех…
Музыка сменилась
