В темноте ночи он занимался в пещере всевозможными изделиями. Он обрабатывал, например, кожи: часами жевал он твердые и грубые шкуры, пока они не делались гибкими. Во тьме, ощупывая шкуры, терпеливо сверлил в них маленьким костяным шилом дыры и скреплял их с помощью длинных ремней, вырезанных из оленьих шкур. Он умел одеваться в шкуры так, что они наилучшим способом защищали его от холода.
Зимы все удлинялись. Ледник раскинулся по всей стране. Он доходил теперь до самой глубины долины, где зеленый растрескавшийся лед столкнулся с последними остатками вымершего леса. Где прежде стояли бамбуки и мимозы, теперь лежал панцирь изо льда; где росли древовидные папоротники, теперь поднимались ледяные своды, откуда вырывались потоки мутной воды, когда наступало лето.
По мере того, как рос ледник и становилось холоднее, Двуногий копил свои силы для сопротивления. Каждая зима была для него суровой школой. Он видел, что холод растет и зима становится продолжительнее. В первые годы его одиночества — летом было еще довольно жарко, хотя и шли постоянные дожди. Они лили неделями, и Двуногий превращался в водяного жителя. Он научился плавать по воде на бревнах, отталкиваясь суком. Собака и тут сопровождала его, то сидя на другом конце бревна, то плывя рядом.
В короткие летние промежутки Двуногий снова впадал в беззаботность лесного жителя. Он, сбросив шкуры, бродил всюду, таская с собою каменное оружие. Он целыми днями валялся на солнце. Когда наступал голод, он уходил далеко. Где заставала его ночь, он строил себе шалаш из хвороста и наутро шел дальше. В охотничьих скитаниях своих он иногда заходил далеко к югу в лесные области. Прежние деревья едва ли можно было различить, они образовали почти непроницаемую подпочву из поваленного леса, над которым, покрывая его, разрастались кустарник и сорные травы.
Первобытный лес уже не возрождался. Некоторые из погибших деревьев выгоняли ежегодно корневые ростки, но и последние быстро погибали. Зато другие растения, которые в первобытном лесу не имели никакого значения, теперь поднялись и начали соединенными силами работать над созиданием нового леса. Это были хвойные растения, хорошо выносившие холод. Ели и сосны разрастались быстро и даже можжевельник, который в тропическом лесу красовался, как родственное кипарису гигантское дерево, перезимовал и стал маленьким растением.
Береза и дуб превратились в большие деревья, они сбрасывали листву на время зимы и снова покрывались ею весной.
Все стало теперь сообразовываться с новым порядком вещей и со сменой времен года. Многие звери возвращались летом на север и повторяли это из года в год.
Почти все птицы летели на север, когда солнце посылало свои ослепительные лучи на затопленную землю. Изобилие воды не пугало их. Гуси, утки, лебеди, жаворонки приветствовали Двуногого весной, прилетая на бесконечные озера, оттаивающие под лучами солнца.
XI
Ледниковое лето
Двуногий любил лето, так как заботы его о пище тогда не так были сильны, ибо ее было много вокруг. А главное, было весело и шумно. Все озера и болота кишели живыми существами. Лягушки весело квакали, пока не приходили важные журавли и не хватали их клювами. Черви кишели в нагретой солнцем воде и приманивали уток. Большие щуки, преследуемые выдрой, бороздили зеркальную поверхность воды; между сваленных в кучу деревьев целые племена бобров строили свои поселения. У птиц начиналась усиленная кладка яиц, их высиживание. Двуногий наслаждался яйцами и дичью, целые недели он мечтательно блуждал по островам.
В дуплах мертвых деревьев роились пчелы. Многие сухопутные животные тоже пытались возвращаться на свою родину. Часто, сидя в горах, Двуногий замечал на горизонте знакомый ему силуэт льва с его тяжелой передней частью. Или же он узнавал стройные линии антилоп, пришедших, быть может, за сотни миль от новых своих пастбищ в места своей родины. Это были одинокие разведчики, возвращавшиеся потом назад, к себе домой, испугавшись холода…
Некоторые животные приходили регулярно летом и возвращались на юг зимой, но число их все уменьшалось. Дикие лошади и другие быстроногие животные были упорнее в своих летних переселениях. Первые два лета пытался возвращаться и бегемот, но потом решил остаться на юге. Очень холодная была вода.
В первое же лето состоялось собрание бесхвостых обезьян, живших, подобно человеку, на земле. Они, конечно, позабыли про зиму и самодовольно стали устраиваться в горном лесочке, изобиловавшем во время теплых месяцев орехами и ягодами. Когда Двуногий на следующий год пришел сюда, то нашел скелеты всего общества на островке, до которого они, очевидно, добрались, спасаясь от холода. Их здесь настигла зимняя буря, и по голым костякам их можно было видеть, что они сидели все, тесно прижавшись и обняв друг друга, пока не застигла их смерть. Они в свое время раздражали Двуногого подсматриванием и подражанием ему, они постоянно воровали у него вещи. Он был рад от них отделаться. Это были последние обезьяны, которых он видел на своем веку.
Умнее их оказался мамонт. Двуногий часто видал его в первые годы своей охотничьей жизни. Он даже дружил с этим громадным животным, они жили рядом, не нападая друг на друга.
Из-за холодов мамонт оброс длинной шерстью, и когда он тяжело шагал между скал, отряхивая иней с лиственниц, он походил на большую, движущуюся, обросшую белым мхом гору. Зимой Двуногому эта фигура была хорошо знакома. Часто заставал он это могучее животное в занесенном снегом леске, когда оно стояло под защитой скалы, подняв хобот, а снег так и наметало в промежуток между его длинными клыками.
Мамонт стоял, бесконечно терпеливый, осторожно покачиваясь среди зимней метели. Из-под густых бровей его, запорошенных снегом, выглядывали маленькие, живые, умные глаза, где чувствовалось одиночество. Во время этих морозных ночей, когда Двуногий лежал в своей каменной пещере, он слышал, как в ледяных ущельях отдавался глухой кашель мамонта и замирал в молчании ледяной пустыни. Затем старик, осторожно ступая могучими ногами по ледяным глыбам, направлялся в путь, в поисках пищи, которой были низкорослые сосны. Летом мамонт оживал. Он лениво разгуливал по молодому березняку и играл со своим кормом, клал его себе на спину, переворачивая своим хоботом в разные стороны. В светлые летние ночи,
