Воин явно рисовался своей памятью, стремясь не столько поразить, сколько заинтересовать и развлечь собеседницу.
— Складно брешешь, достойно, — уважительно кивнула Тень, поднося к губам чашку с горячим какао, таки дождавшимся своей очереди. В глазах её отражением искусственного пламени от обогревателей мелькнули коварные огоньки. — Но раз уж ты такой проницательный, я пойду с козыря. Или… даже не с козыря, а с джокера?
Она засмеялась и подалась вперёд, отодвигая опустевшую креманку и почти ложась грудью на столешницу.
— Что ты ответишь, если я тебе скажу, что ты — единственное существо в Агентстве, которое может меня по-настоящему убить?
Демон помедлил, потом кивнул, признавая редкую даже в стенах «Альтаира» способность не просто сказать вслух о своей уязвимости, но ещё и непосредственному источнику опасности. Подумал ещё несколько секунд и кивнул второй раз, на этот раз своим мыслям.
— Я отвечу, что теперь знаю, какой подарок сделать тебе на Рождество, — медленно произнёс он. — Во-первых, не люблю быть «единственным». Принц в своё время достаточно накормил меня этими пирожками. А во-вторых… — тут в его глазах, будто в ответ взгляду его визави, заплясали чёртики. Он прянул навстречу Тени всем корпусом. — Спорим, что тебе понравится и что ничего подобного ты не видела за всю свою жизнь?
— Да ты совершенно невозможный тип! — восхитилась Тень, резко отклоняясь назад и как бы случайно мазнув губы Воина своим дыханием. О, эти женщины… Дышать ей было совершенно необязательно, но разве можно упустить момент?..
— И после этого меня — меня! — называют демоном совращения, — притворно возмутился Воин, отлично знавший правила вечной игры дам и джентльменов и следовавший им с неизменным удовольствием.
Тень невинно затрепыхала ресницами, допивая какао и при этом неотрывно глядя на собеседника.
— Да. Я невозможный тип, — с гордостью подтвердил тот, смыв с губ глотком коньяка вкус неосуществившегося. — Настолько, что, когда мы перейдём к иным темам, я ещё и о работе с тобой поговорю. Париж в этом году тебе запомнится надолго. И всё-таки, спорим или нет?
— Спорим, — решительно тряхнула головой Тень. — На желание.
И протянула через стол узкую бледную ладонь.
— На желание, — подтвердил Воин, пожимая тонкие пальчики, и с уже совсем залихватским весельем крикнул через плечо: — Француз! Разбей спор! Когда ещё при таком поприсутствуешь!
Редкие снежинки завели свой завораживающий танец в темнеющем небе над Францией. Их холодок и капризный характер никоим образом не могли повлиять на происходящее. Но в прихотливых движениях предвестниц Рождества таилось то, за что столь многие так любили зиму и время перед праздниками.
Обещание чуда.
Глава двадцать седьмая
— в которой раскрываются тайны смертей и жизней и принимается судьбоносное решение
Санкт-Петербург. Тридцатое ноября. Вечер. Васильевский остров.
В комнате Ребекки Горовиц гремела музыка. Высокий звон струн акустической гитары перекрывали жёсткие аккорды гитары электрической и уверенные басы, а поверх этого мягкой пеленой ложились ударные. И всё это было лишь фоном для чеканных фраз, которые выпевал низкий гортанный голос:
У меня есть дом, только нет ключей, У меня есть солнце, но оно среди туч, Есть голова, только нет плечей, Но я вижу, как тучи режут солнечный луч…Леди Анна бесшумно открыла дверь, поморщилась от громкого звука, но не решилась прерывать времяпровождение своей «подопечной». В кои-то веки Бекки, или кто на самом деле прятался под этой личиной, предстала перед ней в своём почти естественном состоянии.
Глаза вампирши были полуприкрыты, сухопарая ладонь безошибочно отстукивала ритм, а голос самозабвенно выводил в унисон старым строкам:
Есть ещё белые, белые дни. Белые горы и белый лёд. Но всё, что мне нужно, — это несколько слов И место для шага вперёд!Госпожа Шварц дорого бы дала за то, чтобы сейчас заглянуть под эти веки в глубину озёр из холодной стали. Понять, что движет этим странным существом на службе Агентства, раскусить её, вывести на чистую воду и по-настоящему прикоснуться к тайнам «Альтаира». Но подобное было бы нарушением всех мыслимых и немыслимых правил. А потому Анна просто продолжала слушать странный дуэт давно умершего певца и загадочной женщины:
У меня на кухне из крана вода. У меня есть рана, но нет бинта; у меня есть братья, но нет родных. И есть рука, и она не пуста. Есть ещё белые, белые дни. Белые горы и белый лёд. Но всё, что мне нужно, — это несколько слов И место для шага вперёд![22]Ребекка допела припев, не оглядываясь убавила звук на стереосистеме, встала, повернулась и отвесила сообразный случаю поклон. На лице её не было ни следа удивления.
— Леди.
— Госпожа Горовиц, — Анна поняла, что её присутствие с самого начала не было секретом для Бекки, но тоже не стала подавать вида. — Полагаю, столь бравурное поведение означает, что ваш поиск окончен?
— Фактически да, — не стала отрицать та. — Остались последние уточнения, но в целом — я знаю, что произошло.
— И эти уточнения?..
— О них я буду нижайше просить вас, — криво ухмыльнулась Ребекка. — Надеюсь, у вас есть время?
— Мои дела на данный момент завершены настолько, насколько это возможно. У нас есть время, — отозвалась Анна. Дождалась чисто символического приглашения в комнату и присела на диванчик. — Слушаю вас?
Ребекка чуть откашлялась.
— Лорд Тьери. Сир Вальдера. Что вы о нём знаете?
— «Господин» Тьери, — поправила Шварц. — Статус Лорда он ещё не получил. Хотя и стремится к нему. Что же. Он француз, ему семьсот лет — немолод. Глава семьи Пепельной Змеи, входящей в клан Кинжала. Постоянная ставка вышеупомянутой семьи — в Новом Орлеане. Господин Тьери весьма щепетильно относится к чести Ночного Народа и его… хм… моральному облику. Тщательно маскируется под правоверного Каинита. Реформы Лорда Бэрринга заставили его во многом пересмотреть внутреннюю политику семьи. Иначе ему грозило обвинение в Ереси… а Лорд Бэрринг скверно относится к Семерым и их последователям. Впрочем, есть слухи, что ближний круг господина
