— Вальдер был уже не птенцом, так? — судя по лицу, Ребекка лихорадочно совмещала факты.
— Разумеется. Я не взяла бы в работу над подобным проектом птенца с постоянной связью с Сиром.
— Но в какой-то мере эта связь сохраняется, не так ли?
— Не в данном случае. Вальдер скорее боялся своего Старшего, нежели уважал или питал к нему Семейные чувства…
Горовиц звонко щёлкнула пальцами. Глаза её просияли.
— Ну наконец-то, — прошептала она. — То, что я хотела услышать. Простите, Леди.
— Ничего страшного, — благосклонно кивнула Анна. — Полагаю, ваша мозаика сложилась окончательно?
— Да, — Ребекка взглядом испросила разрешения и взяла со стола пачку папирос. — Скажите, Леди Шварц, — произнесла она сквозь первую затяжку, — как отреагировал бы господин Тьери, узнай он, что его птенец, пусть и бывший, — «вегетарианец»?
— Крайне, крайне негативно, — медленно ответила Анна. — Более того, полагаю, в таком случае у него состоялась бы соответствующая… беседа с его птенцом. Пусть и бывшим.
— Хотите шутку, Леди? — помолчав, спросила Ребекка. — Она не смешная, но всё же стоит рассматривать это именно как шутку. Не знаю, правда, чью. Судьбы, наверное…
— Пожалуй, я с удовольствием выслушаю некий… ситуативный анекдот, — тщательно взвешивая слова отозвалась Глава Клана. — Даже если он не располагает к веселью.
— Мы говорим именно об анекдоте? — хмуро произнесла Горовиц.
— Пожалуй, так будет лучше. Полагаю, полноценно эту историю стоит излагать совсем в других стенах. А я не хочу, чтобы меня позже обвинили в предвзятости мнения. Скажем, в личной беседе с господином Тьери, каковой вот уже который день пытается выяснить у меня, что именно произошло с его птенцом. Уже дважды бывшим.
— Да какая уж тут предвзятость, — махнула рукой Ребекка. — Впрочем, слушайте.
Она затянулась и ещё убавила громкость. Теперь голос из динамиков почти шептал:
Там, за окном, Сказка с несчастливым концом. Странная сказка…[23]— В общем, история примерно такова, — Бекки прищурилась сквозь дым. — Некоего скромного, стеснительного и тихого учёного обращают где-то в Новом Орлеане. Сильный вампир, рассматривающий людей скорее как пищу, судя по всему, желает получить от этих самых людей некие научные данные. Пока неясен момент, почему он решил обращать человека лично. Но это к делу не относится. В любом случае, подчинение здесь не годится, равно как и пытки: истинный талант — а этот человек именно талант — невозможно взять себе на службу подобным образом. Человек одинок, и с этой стороны на него надавить тоже не выходит. Вампир не только силён, но и стар, а потому, раз уж взял себе такого птенца, то учит его соответственно. Птенец слаб характером, но сама мысль, что его прежние друзья и коллеги, равно как и прочие люди, — лишь бурдюки с кровью, его не устраивает. На какой-то момент Сир получает от своего птенца всё, что хотел. Однако древнее правило Ночных Войн «не убиваем своих», которым так легко пренебрёг на какой-то момент Лорд Бэрринг, слишком сильно в старом Сире. Он не желает уподобляться «молодёжи», а потому поступает так, как поступают с ненужными птенцами: отпускает его. Во всех смыслах.
Анна поставила локти на колени и опустила подбородок на сцепленные пальцы. Всё это время она искала в Вальдере корысть. Подойти с такой стороны ей в голову не пришло. Возможно, потому, что её Сир был некогда совсем другим.
— Птенец напуган, — продолжала Ребекка. — Он, молодой вампир, вынужден искать своё место в мире согласно тем же древним традициям, раз уж не пришёлся ко двору в собственной Семье. Он уезжает в Россию, по пути изучая язык и быт, — подальше от всего, что наводило на него такой страх в Новом Орлеане. Опять же, здесь рядом — центральный офис Агентства. Когда заключается Ночной Договор, он понимает, что верно выбрал место. И тут ему подворачивается интересное предложение с интересным проектом, — Горовиц выпустила колечко дыма и ткнула в него папиросой. — Что естественно, с момента переезда юный вампир питается только кровью животных. И что также естественно, вновь оказавшись в широком обществе себе подобных, он замыкается. Он не знает, как на его «вегетарианство» отреагируют. Он в принципе слишком мало знает о сообществе Детей Ночи. Настолько, что попросту снимает квартиру, вместо того чтобы воспользоваться гостеприимством главы вышеупомянутого проекта. Но подозрений не вызывает.
— Мало ли у кого какие бывают предпочтения, — негромко отозвалась Анна. Бекки кивнула:
— Воистину. Личное дело каждого. Тем более что он, цитирую: «благонадёжен, воспитан, вежлив, исполнителен, спокоен». А его единственный приятель… — Бекки сделала паузу, начиная новую папиросу, — его единственный приятель здесь, бармен в третьесортном кабаке, убеждает юное дарование, что тому надлежит скрывать его «предпочтения». Невзирая на Ночной Договор. Ибо традиции есть традиции. И человеческая кровь, получаемая как паёк, начинает плавно переходить к этому самому приятелю. А потом к молодому вампиру пришёл некто. Или пришли. Не так важно.
— Ему объяснили, — тусклым голосом продолжила Анна, — что, если его Сир узнает, чем и как занимается его бывший птенец, он «лично прибудет, дабы покарать предателя».
— Или нечто в этом роде, — кивнула Бекки. — Во всяком случае, смысл был именно таким. И юный вампир попал в клещи. Страх пред своим Сиром, пусть и бывшим, страх перед руководителем проекта, страх перед чужой страной… Тот единственный, кого он считал другом, фактически предал его. Наверняка «некто» пришёл к нему в том самом кабаке. Выхода не было.
— Вы хотите сказать… — Анна подняла взгляд и встретилась с холодными свинцовыми каплями в глазах Ребекки Горовиц.
— Именно, — отрезала та. — Вальдер не случайно «птичку съел». Он покончил с собой.
В комнате повисло молчание, разбавленное лишь бормотанием из динамиков:
Где твой мундир, генерал, Твои ордена, спина, как струна? Ты уже слышал отбой, Просто дождь бил по крыше твоей, генерал…[24]— И я это просмотрела… — прошептала Анна.
— Глава проекта не вникала в личные дела своих сотрудников настолько глубоко, — скучным голосом сказала Ребекка. — Вампиры — не люди. Им чуждо многое из того, что довлеет над смертными. Никто не мог предположить, что в птенце старого Сира из Нового Орлеана могло остаться столько человечности. Он не смог заставить себя выйти на
