Такеши сделал паузу, поднялся, подошёл к той же раковине, открыл кран и отпил несколько глотков.
— Так ещё два года шуршал помаленьку, — продолжил он, вернувшись на место, — а потом поймал-таки свой счастливый шанс за охвостье. Я напился тогда крепко. Попёрся в контору одну, в долг билетик выпрашивать. Ну, вышвырнули меня оттуда, как полагается, рожей в грязь. Лежу, зенки протираю, гляжу — ботинки. Дорогущие, как хрен знает что, я такие штуки понимать обучен. Башку приподнял: мама дорогая — стоит мужик одноглазый в костюме, за который пол-Токио купить можно. Смотрит на меня, спрашивает, мол, какого демона я тут забыл на его пути. Я говорю: так и так, господин хороший, билетик на удачу купить хотел, да денежки все по дороге растерял, карманы-то дырявые. А подайте на жизнь мою дрянную. Балаболю я, значит, а сам чувствую, как трезвею со страшной силой. И чувство такое странное, будто не то говорю. И не так. И вообще, заткнуться бы мне. Я и заткнулся на половине слова. Молчу. Лежу. Обтекаю. А мужик, Белый Лис, то бишь, это я уже потом узнал, усмехается так и спрашивает: закончил? Да, отвечаю, а у самого мысли так и скачут. Закончил, говорю, да и вообще пора бы со всей этой ерундой заканчивать. Тут он ко мне наклоняется и руку протягивает. Я даже не сразу понял, что ему нужно. Потом допёр, вцепился в его клешню, поднялся, сами сечёте в каком виде. Лис на меня посмотрел, прищурился, я гляжу — а вода с грязью сами собой с меня стекают. Я уж готов был опять в говно хлопнуться — на колени, — а он меня удержал, ну и спрашивает: работу нормальную хочешь? Тут-то я и понял, что билетик мне выпал самый что ни на есть счастливый. Отвечаю, мол, понятное дело, хочу, дураков нет бодисатве отказывать в таких предложениях. Он заржал, говорит, бодисатва или нет, а если работать хочу, то придётся мне на этой работе попотеть. Короче, забрал он меня с той улочки и сюда приволок. Первого. Пять месяцев назад это было. Сказал ещё, что будут меня учить, и вас двоих тоже. То есть, не вас конкретно, просто ещё двоих пришлют…
Сумерки сгустились, на небо робко выглянули первые звёзды и сразу же скрылись за наползавшими тучами. Линг задумчиво взял на флейте несколько аккордов, не особо концентрируясь на том, что делает, и опустил руки.
«Да, это началось через неделю после моего „прорыва“, как это назвал Белый Лис. Игра на флейте, которой меня никто никогда не учил, странные сны у Ясуо, речь Такеши, которую теперь не отличить от речи выпускника Академии. Хоть он и предпочитает до сих пор разговаривать по-уличному, говорит, чтоб привычки не растерять, а то мало ли что… Что? Вот главный вопрос. Что здесь происходит, что происходит с нами, что за цель преследует этот странный якудза-благодетель и его неимоверные друзья? Справедливости ради следует признать: пусть я и размышляю над этим вопросом, первым его задал не я. В первый раз он прозвучал в тот же вечер воспоминаний, и произнёс его Ясуо. Но сперва была его история. Такая же нелепая и маловероятная, как наши».
— Фамилию свою я называть не рискну, и не потому что не доверяю собравшимся здесь, а потому что того требуют определённые причины, — начал Ясуо, и никому не показалось, что он издевается над предыдущими рассказчиками, чей язык был, мягко выражаясь, далёк от совершенства. Просто этот человек изъяснялся так, как привык. — Одна из этих причин — известность сей фамилии во времена оные, вторая — в том, что мой недалёкий[12] во всех смыслах этого слова предок был лишён вышеупомянутой фамилии и с позором изгнан из семьи. Узнав об этом прискорбном факте, я счёл возможным отречься от неё окончательно, изменив на одну из наиболее распространённых в наших краях, так что ознакомление с ней не принесёт моим уважаемым собеседникам никакой пользы. Поскольку в моей ветви я остался единственным потомком, решение моё было некому оспорить. Засим можно оставить в покое историю моего семейства и перейти к событиям, что привели меня в ваше общество. Начало им было положено ещё в те времена, когда я был подростком, а корнем послужил мой интерес к истории. Если быть более точным — к истории самураев и боевых искусств. Во время изучения оной, я, разумеется, не мог обойти вниманием и иные аспекты этой дисциплины, но развитие кэндо привлекало меня более всего остального. Как вы можете судить по моей речи и определённым манерам, обучение я проходил в иных условиях, нежели вы, но я не считаю сие поводом для превосходства над другими. Стоит также упомянуть, что условия эти были далеки от совершенства, и большая часть знаний была получена мною самостоятельно, благодаря доступу в публичные библиотеки. Меня мало интересовали взаимоотношения между людьми, как личные, так и общественно-финансовые. Гораздо более я был погружен в отношения человека и меча. Я изучал всё, что мог добыть правдами и неправдами. Круг моих интересов включал в себя не только непосредственно историю боя на мечах, но и изготовление клинков, и сам процесс боя.
Ясуо прервался и повторил поход Такеши к раковине.
— Какого демона мы пьём из-под крана, если нам стоит только подать голос, и воду принесут в любом количестве? — негромко спросил Линг, и его товарищи отозвались практически в один голос:
— Привычка.
Когда лёгкий смех, вызванный таким совпадением, отзвучал, Ясуо поудобнее устроился на своей кровати и продолжил.
— Как уже упоминалось ранее, юности свойственна определённая самонадеянность. К возрасту семнадцати лет я, лишившись родни и практически не имея средств к существованию, исключая мой скромный заработок
