— А говорили — «срочно», — с кислой миной отозвался Холлидей. Ливси посмотрел на его лицо и сжалился:
— Хорошо. В одно слово. Ты их нашёл?
— Да! — на лице Холлидея появилась хищная усмешка. — Нашёл.
— В таком случае, прошу вас вон, мой дорогой джентльмен, — суровость Дэвида была уже напускной. — Извольте выглядеть соответствующе в рабочей обстановке.
Холлидей якобы испуганно поднял руки, принимая правила игры.
— Масса злой, масса гонит джентльмена мыться, — гнусавой скороговоркой, подражая выговору чёрных рабов, забормотал он. — Джентльмен хороший, джентльмен помоется, выпьет и придёт разговаривать, как нужно массе. Только не бейте джентльмена. — С этими словами он мелкими шажками выбежал за порог. Ливси с Бладом переглянулись и захохотали.
— Я боюсь считать, сколько нам на самом деле лет, — утёр набежавшие слёзы Дэвид, — а ощущение такое, что мы до сих пор мальчишки.
— В чём-то — да, в чём-то — нет, — Питер встал, подошёл к своему столу и активировал амулет очистки. Грязь начала медленно впитываться в пол, не оставляя следов. — И потом, если мы потеряем это ощущение юности до конца — в кого мы превратимся?
— Не хочу даже и думать, — пробормотал Ливси, выбираясь из кресла. Пододвинул к огню третье сидение, подумал и подкатил кофейный столик на колёсах. Подумал ещё несколько секунд, убрал фарфоровые чашечки и поставил три стеклянных стакана с толстым дном. Питер наблюдал за его манипуляциями с одобрением и последним штрихом присовокупил к композиции большую бутылку тёмного стекла.
— Ром, — пояснил он. — Ямайский, но из лучших, притом превосходной выдержки. Я уважаю вкус нашего друга, но своё ячменное… м-м-м…
— Виски, — хладнокровно дополнил Ливси. — Это в Америке называется виски.
— М-м-да-с. Так вот, своё виски пусть он пьёт сам. Я привык и к лучшему, и к худшему, но, если есть выбор, предпочту нечто более… приличное.
Уже успокоившись, они успели выпить по стаканчику, когда в кабинет быстрым шагом вновь ворвался Холлидей. Он успел не только помыться, но и сменить костюм на точно такой же, из тонкой коричневой шерсти, и добавить к своему туалету тонкий галстук-шнурок с круглой заколкой. На ногах у него теперь были невысокие сапожки-«казаки».
Глаза Джона Генри сияли, рот под тщательно расчёсанными пышными усами кривился в усмешке, не предвещавшей противникам Доков ничего хорошего, а каблуки так и норовили сорваться в танцевальную дробь.
— Я вижу, ты в прекрасном расположении духа, Генри, — протянул Питер, рассматривая друга из-под полуприкрытых век.
— Есть от чего, — провозгласил Холлидей, с размаху падая в кресло, и водружая ноги прямо на каминную решётку. — Что это вы тут пьёте? Ром? Превосходно, я присоединюсь.
— «А говорил — срочно», — передразнил компаньона Ливси. — Будьте осторожнее с обувью, доктор. Сожжёте.
— А, плевать, — Джон Генри пригубил напиток, приподнял брови и отсалютовал стаканом Бладу, признавая качество напитка. — Итак. Я их нашёл.
— Есть имена? — поинтересовался Дэвид, в свою очередь салютуя обоим собеседникам.
— Одно имя, — Холлидей выдержал паузу, усмехнулся и закончил: — И широкий, точный след.
— Генри, если ты собираешься выдавать жизненно важную информацию подобным образом, — Блад потянулся вперёд, пошевелил угли кочергой и не вставая подбросил несколько поленьев, — то я уверяю тебя, твоя обувь сгорит быстрее, чем ты предполагаешь.
— Вы чопорны, высокомерны и не цените момента триумфа, джентльмены, — угроза явно не напугала Холлидея. На лице его сияла самодовольная улыбка. — Теперь у нас есть то, чего нет у Агентства. То, что нужно Агентству. И то, за что мы…
— Не попросим ничего, кроме сотрудничества, друг мой, — оборвал его самовосхваление Блад. — Потому что так будет правильно, и так перед нами откроются гораздо более широкие горизонты, чем прежде.
— А я о чём? — изумился Холлидей. Во взгляде этого мужчины, помимо самодовольства и радости, светились хитрость и недюжинный ум. — Я предлагаю вообще ничего не брать с них за это.
Доки своего дела помолчали, обдумывая сказанное. Ливси прокашлялся.
— Ты хочешь, чтобы они были должны нам, не так ли?
— Именно, Дэвид, — Холлидей довольно ухмыльнулся. — Я хочу, чтобы у нас была карта в рукаве.
— Справедливое желание, — кивнул Блад. — И справедливое решение. Я — за.
— Согласен, — Ливси вновь поправил манжеты, как бы намекая на привычку шулеров его времени носить кружева у рукавов. — Но что за карта? Козырь или то, что придёт в пару?
— Роял-флэш в одно движение, — Холлидей полез во внутренний карман пиджака. — Ты искал несоответствия, Питер, а я искал знакомый почерк. И я нашёл его.
— Знакомый из тех времён… — начал Ливси, и Джон Генри начал истово кивать.
— Точно. Если ты раз сталкивался с мошенником, ты узнаешь его руку, хоть через пятьдесят, хоть через сто, хоть через двести лет. И с этим мошенником я сталкивался. Ещё будучи помощником Уайетта Эрпа. Хотя, скорее, с предком того, кто делал эти документы. Время и определённые несоответствия — да, разумеется. Но науку и стиль не перебороть. Я искал выходы на определённого человека, причём даже не на этом континенте, и я нашёл. Прошу!
Он передал своим компаньонам мятую и сложенную в несколько раз стопку листков. Те некоторое время в молчании изучали бумаги, затем Ливси круто повернулся к Холлидею:
— Ты абсолютно уверен в своих источниках?
— На все сто. У меня есть фотокопии документов, которые он делал раньше. Нам теперь есть, что дать Агентству, джентльмены, — голос Джона Генри зазвенел от торжественности момента. — Впервые в истории нашего маленького предприятия мы сможем заставить «Альтаир» по-настоящему быть у нас в долгу. Их путь лежит в Америку. А имя… — он отпил глоток, и закончил глухим тоном, в котором звучала ярость и предвкушение. — Имя — Рональд Мэверик.
* * *Окрестности Санкт-Петербурга. Двадцать восьмое ноября. Поздний вечер. Штаб-квартира проекта «Троица».
Очередной скомканный листок отправился в пепельницу, на лету обугливаясь по краям. В объёмистый керамический сосуд упал уже ярко пылающий шарик. Бекки раздражённо повела плечами и взялась за папиросы. Резкий вкус табачного дыма наполнил рот и лёгкие. Остро захотелось разом пить и выпить, потом приступ отчаяния отступил. Госпожа Горовиц движением языка переправила папиросу в правый угол рта и потянула
