Его нашли пастухи через три недели, у железной дороге на Суакин. Гиены и прочие голодные обитатели пустыни, уже готовились отправить Николая Эрнестовича Баумана, пламенного российского революционера к себе в желудки, но он сидел и отмахивался от них палкой из последних сил. Воистину, из таких людей гвозди делать!!! Его вернули, подлечили, отправили вообще в глушь, и за нарушение условий контракта он получил добавку к сроку два года и сокращение жалования на треть. Даже, выгодно получилось с ним, работать будет дольше, а получать меньше, ха-ха! Всё не быть «Бауманке» таковой, дай Бог останется Императорским Московским техническим училищем, со временем станет университетом и кузницей отличных технарей, как и в той реальности для России.
Макси́м Макси́мович Литви́нов, урождённый Меер-Генох Моисеевич Валлах вместе с Бауманом удачно бежал из Лукьяновской тюрьмы в Киеве… в Судан. А-ха-ха!!! НЕ будущий нарком иностранных дел, был можно сказать специалистом широко профиля.
Закончив в 1893 году учёбу в Белостокском реальном училище, поступил вольноопределяющимся в армию, служил пять лет в Баку в составе 17-го Кавказского пехотного полка. После демобилизации в 1898 году работал бухгалтером в городе Клинцы, затем управляющим на сахарном заводе в Киеве, наладил подпольную типографию, в которой печатал революционные брошюры и листовки. Такие люди нам в Судане нужны! В армию он не захотел, поэтому стал сначала управляющим моего сельхоз предприятия, которое пыталось заняться производством сахара на основе сахарного тростника, как раз по профилю. Его земляки в Судане получили от Службы Безопасности Судана, категорическую просьбу осчастливить своего единокровника через создание нормальной еврейской семьи. А то Макси́му Макси́мовичу 28 лет, а он всё ещё не счастлив браке, прям таки как последний поц какой-то. МИД я ему конечно не доверю, но свои таланты он сможет проявить и у меня в Судане.
Другого советского мидовца, Гео́ргия (Ю́рия) Васи́льевича Чиче́рина, взяли за жабры на теме гомосятины, которой он увлекался со своим другом молодости Михаилом Кузьминым, плюс к этому ещё уже основательное погружение в революцию. Может потомственный работник МИДа, тем более его архива, оставаться таковым с таким прошлым и настоящим!? Конечно… может, и даже должен, но работая теперь, на другую организацию.
Отец-основатель русского марксизма Георгий Валентинович Плеханов, в один сентябрьских деньков 1902 года, на прогулке, очень сильно упал, да так, что сломал правую руку и левую ногу, ушиб головы и каким — то образом потерял первую фалангу мизинца на правой же руке. Несколько часов он лежал без помощи, и если б не случайно оказавшиеся рядом эмигранты из России, которые оказали ему помощь, и доставили пострадавшего соотечественника в больницу, то наверно бы погиб. И как о рассказывал близким, они сказали ему на прощание, — «Что мы всегда готовы помочь такому человеку, и в случае необходимости обязательно его найдут, что вновь оказаться в нужном месте в нужное время». После этого происшествия Плеханов, быстро отошёл от дел революционных ушёл в науку, философия, экономика, статистика, социология, если и занимался марксизмом только очень легальным. Г.В. Плеханов стал востребованным экспертом в этих областях и часто работал по заказу правительства и крупных компаний из России и Судана.
Павлу Борисовичу Аксельроду той же осенью очень внятно, вплоть до наложения гипса, швов и посещения дантиста-протезиста, «местные хулиганы», посоветовали, как можно больше заниматься и дальше своим успешно развивающимся предприятием «Аксельрод-кефиром». Тоже мне революционер — капиталист в одном лице, как говориться явный Аксельрод. И как можно меньше революцией и всякими газетами тем более. И даже предложили варианты расширения дела в России и заграницей. В местную полицию заявления он не подавал.
Засулич Веру Ивановну, эту к сожалению не сожжённую Жанну д'Арк русской революции в Мюнхене так и не нашли, после её исчезновения. Хотя исчезать и появляться вновь было частью её бурной жизни, но не в этот раз. Власти объявили её без вести пропавшей. Так же как и Льва Григорьевича Дейча, который удачно бежал с поселения из Благовещенска в 1901 году через Владивосток в Мюнхен, который оказался для него теперь не удачным выбором. Но, как говориться се ля ви.
Как потом мне рассказывал Максимов в «стиратели» подбирали людей имевших счёты с революционерами, и подходившие под заявленные требования по своими качествам людей, одним из них стал мой «протеже» так сказать, Григорий Иванович Котовский. Вот ему такие дела точно по душе. Да и талант у него к ним несомненный.
Историк русского революционного движения Владимир Львович Бурцев в своём журнале «Былое», неожиданно для этого самого движения перед самым новым 1903 годом, призвал отказаться от террора, и направил свой талант историка и публициста на изучение отношения Карла Маркса к России и среди революционеров Европы, а там было далеко не всё так радужно для их сторонников и фанатов из России. За что был подвергнут обструкции со стороны крайних и умеренных русских левых, эсеры и социал-демократы объявили его предателем.
Читая об этих события в газетах и информационных справках о делах в России и мире, мне становилось ясно пошла вторая волна чисток. Наносился удар по эсерам и социал-демократам прежде всего по идеологам и символам революционной борьбы. То есть «Огонь по штабам!», что ж классика жанра. Не было только среди имён эсеров, Азёфа, Савинкова, Гоца-Поца и Гершуни. Значит, их берегут для чего большого и важного, очень хотелось бы, что именно для этого, точнее для этих. Про Коллонтай тоже была тишина.
И видна была тенденция, что тех революционеров у кого яйца покрепче, и посему он был опасен уже сейчас и потом, их убирали, тех, у кого в штанах пожиже, ломали и запугивали и, судя по Аксельроду и Плеханову весьма жестко, кого переманивали на свою сторону разными заманухами, угрозами и шантажом. Скорее всего, психологические портреты деятелей им создавал великий иезуит охранного отделения Сергей Васильевич Зубатов или его люди.
Так дуралей Савва Морозов вложился в создание Аэродинамического института и стал компаньоном «Руспромтеха и К», А.Ф. Керенский начал делать карьеру в юридическом отделе корпорации, Александр Гучков со своим братом Федором стали штатскими «африканцами», и чувствовалось, что он больше консервировался, чем либералил. И в плену у англичан не был, а там, в реале с ним 100 % бриты поработали. В ходе дискуссий «африканцев» с драгомировцами, Гучков своих оппонентов
