— Товарищ капитан! Когда принималось решение о наборе добровольцев, было решено, что дети известных в стране родителей, должны первыми испытать на себе тяготы нового служения. Уверяю Вас, необходимые тесты, они прошли успешно. Те, что будут первыми, по интеллектуальным и морально-волевым качествам, отвечают самым высоким требованиям, которые мы предъявляем к людям опасных профессий. У остальных, результаты хуже, но все-равно достойные. Просто было ограничение на количество рекрутов первого набора. Те, кто не попал в первый набор, придут позже, вместе со вторым набором. Единственная, кто не проходил тестов — это Ксения Собак. Но для нее, на самом "верху", было принято решение, сделать исключение. Хотя она тоже добровольно дала свое согласие.
— Это еще почему? Я про Собак спрашиваю!
— Товарищ капитан! Ксения Собак — подпиндосница. Подпиндосников, мы не только русскими, мы их даже людьми не считаем! Однако, есть принятая в нашей стране в отношении их политика. Никому из них, мы не отказываем в шансе стать русскими людьми. Тем, кто изъявил желание, стать частью Русского Мира, мы идем навстречу. Но даром, мы ничего и никому не даем. Раньше, средством чистки душ подпиндосников, считался физический труд в тяжелых условиях. Таким давался земельный надел и он честным крестьянским трудом, зарабатывал право на то, чтобы если не его, то его внуков, мы считали людьми.
— И насколько удачна была такая политика?
— Совсем неудачна! Менее сотни подпиндосников, за всю нашу историю, пошли этим путем.
— А теперь решили армию к этому делу подключить.
— Да, товарищ капитан! Решили, в качестве эксперимента, заменить крестьянский труд, службой в армии.
— Сергей Кириллович! А на что надеялись ваши затейники? Ведь у армии совсем другие задачи, — вставил свое слово Семеныч.
— Товарищ полковник! Когда по ней принималось решение, вспомнили, что наши предки считали армейскую службу, способной из любого сделать достойного человека.
— Так! Мне все теперь понятно по Собак. Будем делать из нее человека. Не впервой. Но по остальным, поясни мне такой момент: Им какая радость идти в армию, да еще рядовым? Может, на родители этих деток надавили?
— Товарищ капитан! Ни на меня, ни на моих родителей, никто не давил! На остальных ребят тоже! Просто есть закон о неделимости наследства. По этому закону, наследником является только один из детей. Остальные, должны найти свой путь к успеху сами. Лично я, до этого дня, работал школьным учителем и готовился к написанию диссертации. Когда объявили о наборе в армию, я принял решение, пойти в качестве психолога первого набора.
— Настоящий мотив Сергей Кириллович, будьте добры изложить.
— Есть! Военная педагогика и психология у нас забыта. А знаниями извне, с нами не делятся. Здесь у меня будет возможность, воссоздать ее как науку, работая с людьми в реальных условиях. Это поможет сделать мне научную карьеру. Если все получится конечно.
— Мотивы остальных?
— Остальные, просто не дураки. Они понимают, что в новом для всех деле, наивысшие шансы добиться максимального успеха, высокого положения и уважения в нашем обществе, будут у тех, кто решился стоять у истоков этого дела. Армейская служба для них — это возможность приобрести влияние и связи в новой для себя среде. И это при том, что они не становятся чужими для своего старого окружения.
— Ну что, Сергей Кириллович, вы своими ответами, нарвались на нешуточные проблемы для себя. Пропустить Вас через солдатскую службу, я и так намеревался. Но сейчас, я назначаю Вас командиром первого отделения. Вот и изучите психологию с педагогикой, находясь в этой шкуре.
— Спасибо товарищ капитан!
— Надо отвечать: "Рад стараться!" Впрочем, знание Устава, мы с Вас еще спросим. Да и найдем, кто Вам его объяснит.
Озадачили нас серьезно. Учитывая, что унтеров нам никто не подготовил, мы решили, что первое время, сержантскую работу будем выполнять невзирая на нынешние свои чины. Тем более, что я, что Семеныч, имели за плечами подобный опыт. Правда, был еще один момент. Среди рекрутов были девчонки. За прошедшие века, правила приличия могли измениться настолько, что попасть впросак было несложно. Но здесь нам пришла на помощь еще одна соратница-бедолага. Маша Сидорова, соратница Семеныча по Вилюю, носила в себе душу и разум погибшей на войне зенитчицы Екатерины Житковой. Здесь, на Немезиде, ей как и нам, дали псевдоним. И вот теперь, сержант Мария Житкова, награжденная в прошлой жизни двумя медалями "За Отвагу", поехала вместе с нами на Полигонный остров, командовать современными девчонками.
К своему новому назначению, она отнеслась без энтузиазма.
— Я Иван Руссиянович, хочу пожить для себя, пока еще молодая. А то ведь так и не удалось. Ни там, в Союзе, ни потом на Вилюе. Ведь что за жизнь была у меня? Ничего не успела сделать. Там "фрицы" помешали, здесь "пиндосы" житья не дают. А в итоге? Ни семьи, ни нормальной специальности. Ничего нет!
— Ладно Маша, я тебя неволить не буду. И вправду, зачем тебе это?
— Да будет Вам Иван Руссиянович! Мне не привыкать! Я же знаю, что такое "Надо!" Вам ведь каждый человек сейчас дорог. Помогу я Вам.
— Ну что же, я от помощи не отказываюсь, но долго в неволе держать тебя не буду. Обещаю, что через три года, ты уйдешь на "дембель". Мы даже на учебу тебя направим. А там и семью себе создашь. Чем черт не шутит?!
Я не стал ей говорить, что через несколько лет, мы ожидаем войну. Знаю я этих сознательных комсомолок! Она ведь тогда совсем не уйдет, как не ушла несколько веков назад. Я уж постараюсь, чтобы на войну она по любому не попала. Свое право на счастливую личную жизнь, Мария заработала дважды. Вот и хватит с нее!
Первый день на новом месте, запомнился прибытием транспорта с новобранцами. Когда они вылезли на свет божий, большинство из них, еле держалось на ногах. Лица некоторых, имели зеленоватый оттенок, а одна из девчонок, совсем молоденькая, лет семнадцати, была вынесена без сознания.
"Да, ребятишки. Видно, что не привычны вы, ездить по бездорожью. Всего-то сотня верст пути, а вы уже небоеспособны".
— Крылов! Житкова! Построить личный состав в одну шеренгу! Девицы! Да-да! Я вам говорю! Приведите сомлевшую в чувство и тоже в строй! — Семеныч уже приступил к привычной когда-то работе.
Строились долго, и выглядела шеренга отнюдь
