Вырвав топор из головы распластавшегося в неестественной позе тела, северянин вновь достал из-за спины щит и, лязгая обухом топора по умбону принялся по круговой траектории обходить последнего соперника. Этот верзила не уступал размерами Торстейну и, в отличие от остальных своих соратников, был с ног до головы закован в латы. И щит его был обит листовой сталью. Если бы не род занятий, этого детину можно было бы принять за рыцаря. Шлем его полностью скрывал лицо, будучи на удивление цельным, без слабых мест. Не считать же за таковые множество мелких дыхательных отверстий на лицевой стороне, которые, очевидно, также служили для обзора. Оружие же, принятое Фёддом издали за булаву, оказалось шестопёром.
— Ну что же ты медлишь, аки целка перед парнем? — Хохотнул «железный дровосек». — Мне уже не терпится разможжить тебе башку. — Он подбросил шестопёр, сделавший в воздухе пару оборотов, и вновь поймал рукоять.
— А чего сам в атаку не рвёшься? — Не среагировал на провокацию Хротгар, продолжая медленно приближаться.
— А зачем бежать за дичью, когда она сама идёт в руки? — С этими словами «рыцарь» нанёс удивительно резкий для столь тяжёлого оружия удар.
Викинг нырнул под удар, а «голова» шестопёра вспахала землю, подняв в воздух тучку пыли и разбросав вокруг пучки вырванной травы. Ответный удар топором снизу в кирасу лишь оставил на ней длинную вмятину. Следующий взмах шестопёром северянин принял по касательной на щит, с которого повис лоскут порванной сыромятины, которой тот был обтянут. Шлем также отделался от удара топором вмятиной. Следующим ударом верзила попытался расплющить противника. Фёдд едва успел отскочить, а набалдашник оружия соперника глубоко вошёл в землю. Пользуясь секундой промедления, он врезал ребром щита в локоть руки, тащившей оружие из земли. Доспехи согнулись в сочленении и хотя рука осталась цела, но из-за повреждения лат она больше не гнулась. Но и здесь эта банка консервов умудрилась изгадить момент, протаранив его щитом так, что он упал, и, прижав к земле, навалившись сверху на щит всем весом. Кости трещали, но северянин высвободил из-под вражеского щита руки и молотил кулаками в клёпаных кожаных перчатках по шлему. Пробить не было шансов, даже вмятин не оставалось на добротной стали, но это и не было нужно. В шлеме сейчас должен стоять гул, сравнимый с тем, что внутри колокола. К тому же, топором было не размахнуться. И тут его осенило: к чёрту честный поединок! С этой мыслью он принялся словно кастрюлю прогревать термическим плетением шлем «железного дровосека» вместе с находящейся внутри головой. Уже через пару секунд раздался душераздирающий вопль боли и запахло палёными волосами.
— Тушёнке железный гроб! — Наслаждаясь предсмертным воем дёргающегося в конвульсиях тела, весящего вместе с доспехами, пожалуй, килограмм двести, возрождённый расплылся в торжествующей улыбке, наблюдая, как врага постепенно покидает жизнь. Когда его аура потухла, а тело перестало дёргаться, он с кряхтением и не без труда выбрался из-под этой махины, думая про себя, что надо больше тренироваться и работать над силой удара. Например, Атли клювом своего клевца легко бы продырявил любую часть тела этого робокопа вместе с доспехом. Даже стало немного стыдно.
Однако, от этих грустных размышлений его отвлекло ещё менее радостное зрелище: мельник сидел верхом на распряжённой из повозки и уже осёдланной лошади, которую Торстейн пытался удержать за уздцы, силясь нанести удар топором свободной рукой, но лошадь брыкалась, и ему даже на секунду не удавалось удержать равновесие для удара. Остальная же честная компания в паре десятков шагов от него схлестнулась с кем-то низкорослым и активно рвущимся в сторону мельника. Уже подбегая к массовой свалке, он заметил, что чумазых серокожих коротышек трое. В следующий миг в голове вспыхнуло понимание: это не карлики! Эти существа были пропавшими детьми! Но что же… Открывшаяся в сейдическом зрении картина ужасала: ауры «детей» были чёрными, словно бездна забвения, которое Андрею уже удалось повидать перед первым визитом в серые пределы. Более того, они были хищными, агрессивно вытягиваясь в сторону любой частички свободно парящей вокруг энергии и пожирая её. От этой ауры веяло жуткими нечеловеческими страданиями и неутолимым вечным голодом. Не удивительно, что Расул не смог её отследить, когда она так изменилась.
— Ссстой! Пппусссстите насссс! Он нассс убииил, иззз-ззза него умииираюуут нашшшши родссственникиии! — Орали «дети» какими-то пугающе загробными нечеловеческими голосами и тянули руки в сторону Истра. У Хротгара волосы по всему телу встали дыбом, а по коже побежали мурашки.
«Зачем они пытаются удержать этих мёртвых парнишек от убийства выродка, который лишил их жизни?» — пронеслось в мозгу возрождённого. Вот мельник сейчас, в этот самый момент, засветил ногой в челюсть Торстейна и, стоило тому на мгновение ослабить хватку на поводьях, сорвался в галоп, начав стремительно удаляться. — «Ушёл гад! Надо как-то упокоить детишек.» — Было следующей его мыслью.
Собственно, честная компания не просто держала троих мёртвых детей, они связали их боем, пока братья-рыцари пытались непонятно зачем накормить их монетами. Сейчас Фёдд смог лучше рассмотреть оживших мертвецов. Помимо серой кожи, на которую он сразу обратил внимание, сейчас он заметил, что вместо одежды на каждом из них лишь кое-где сохранившиеся тряпичные клочки, выглядящие так, словно их драли зубами, а их руки были не просто обглоданы до костей, а по сути кости из себя и представляли. У двоих в чуть меньшей степени были обглоданы ещё и ноги.
Удивительно, но дети не проявляли агрессии ни к кому, кроме мельника, а просто пытались вырваться.
— Эй, два брата-акробата! Какого хрена отпустили мельника? Он же заварил всю эту кашу! — Хротгар занёс топор над головой одного из малолетних оживших мертвецов и ужаснулся, когда тот обратился лицом к нему, повернув голову на сто восемьдесят градусов: его левый глаз был открыт, точнее, это была пустая глазница, словно излучающая из себя первозданную тьму, настолько чёрным был её провал. Следом к нему обернулись остальные двое с каким-то жалостливым выражением на лицах, если бы не такие же, как у первого, открытые левые глаза.
— Топор не поможет, оружием их не убить. Сначала нужно ослабить, положив в рот монету. — Проигнорировав вопрос про мельника ответил Матиас, продолжая пытаться засунуть одному из них в рот медную монету.
— Я даже не спрошу, зачем! — С этими словами северянин врезал обухом топора по лицу ближнего к нему мертвяка, вышибая ему зубы. — Давай сюда монету! — рявкнул он, разжимая пальцами обеззубевшие челюсти с расквашенными мёртвыми губами. Получив кусок меди и затолкав его по-глубже в глотку, он удивился тому, насколько убавилось сил у этого
