А мораль у дьявола хитра и изворотлива, она дает людям благо и мир, спокойствие и сытость, но забирает намного более ценное - сердца и души. И когда Родион Аркадьевич проникся глубиной истинно происходящего, в его душе зародился протест. Он тогда еще не мог понять, что в тот же самый миг стал на другую сторону, что мысль, обращенная к добру и справедливости, это мысль обращенная к Богу.
Растопчите человека, уничтожьте его тело, но если в нем еще жива мысль, вы не властны над ним.
Родион Аркадьевич вдруг понял, где допустил свою главную ошибку. Человек насильно лишенный сердца, не лишался истинной свободы воли, по причине вопиющей несправедливости, которую Бог не мог допустить. Но в тоже время удивительно было то, что наличие живого сердца еще не давало человеку ни силы духа, ни возможности принятия волевых решений, если оно всецело было привязано к этому миру, к страстям и комфорту. То чем оно было наполнено, было причиной поступков человека. А вот где зарождалась самая первая мысль, склоняющая человека в ту или иную сторону, явилась теперь для него прозрением великой тайны.
В человеке как в объекте познания, открылась вдруг бездна тайных сил и целая непознанная вселенная. Словно и не было этих 30 лет трудов и поисков и опять как и раньше, Родион Аркадьевич оказался пред тайной божественного творения, бессильным студентом.
Если бы любому другому ученому, сказали, что все труды его жизни пали прахом, он вероятно умер бы в тот же час, но не в случае с Родионом Аркадьевичем. Словно сбросив с себя старую кожу, освобожденный от власти долгого порока, он окрыленный прозрением, чувствовал, что вошел в новую эпоху человеческого бытия, что он знает нечто такое, что стоит всех наук этого мира.
В этот момент раздался звонок и в распахнутую им дверь вошли его друзья, здоровые и невредимые и он кинулся к ним в объятья.
- Все кончено Кира! Теперь будет другая жизнь!
- Что с тобой Родя?
- Мне нужно тебе рассказать, что-то очень важное, но позже, не сейчас, - возбужденный Родион Аркадьевич вел себя как-то странно для человека, сердце которого отмеряло ровно 72 удара в минуту.
- Родя, ты как в молодости, еще до операции, такой же заводной! - удивлялся Кирилл Сергеевич, глядя на друга.
- Потом Кира, потом…Давайте друзья выпьем за нашу победу!
Он открыл бутылку красного вина и разлив его по бокалам, произнес - За новую жизнь!
- За новое поколение с живыми сердцами!
Глава VIII
Разработав план дальнейших действий, друзья решили взять небольшую паузу и ничего не предпринимать, дабы улеглись первые волнения в городе. Нужно было выявить возможные метастазы рухнувшей Корпорации, которые в отсутствии управляющей элиты, могли бы попытаться взять управление в городе в свои руки. Нужно было подготовить всех не причастных к системе, но имеющих вес в обществе людей, для создания нового руководства. Родион Аркадьевич горел желанием начать хоть завтра, но благоразумно согласился выждать время.
Так как телеэфир и Интернет были монополией Корпорации, то они исчезли вместе с ней, лишив привычного досуга, всех потребителей оного, высвободив для них огромное количество времени. Люди собирались во дворах домов, на улицах, у магазинов, обсуждая невероятное событие и строя всевозможные предположения. Среди ученых членов общества ходили мысли, что в ближайшее время, должна появиться новая сила, которая изменит кардинально существующий строй. В среде рабочих царило непонимание и робкое недовольство, тем, что внезапное отсутствие привычного времяпрепровождения, обнажило вдруг всю пустоту их существования, предоставив их самим себе.
Елена Викторовна с удивлением наблюдала, как основными разговорами людей ее района, были не новые открывшиеся возможности, не шанс подрастающему поколению отказаться от искусственных сердец, а сетование на рухнувший, привычный образ жизни, где все было очерчено и спланировано, где не было места “скуки” и прозябанию без “дела”. Со всей ясностью, она увидела глубину поражения общества этой заразой. Древний девиз - “Хлеба и зрелищ”, был актуален спустя тысячелетия, хоть и сменил арену Колизея, на домашние экраны.
Мягкотелость воли и сознания, которые в течении нескольких десятилетий размягчали, словно мясо уксусом, оказались неспособны оценить произошедшее, оказались неспособны к самоорганизации. Пищей их разума всю жизнь был сладкий десерт из ток-шоу, теледебатов и кино-клипов и теперь они испытывали настоящий голод.
Простая реальность жизни, оказалась мерзкой на вкус, как разбалованный сладостями желудок, отвергает пресную и постную пищу, будь она трижды полезна, но требует вновь и вновь любимый десерт. Также и разум людей, требовал привычной ему пищи.
Ей хотелось подойти и сказать - “Люди, теперь вы свободны, с вас сбросили это иго, живите, радуйтесь!”
Но выяснилось, что свобода для них как сырая морковь, твердая и неудобоваримая пища.
Свободу нужно грамотно приготовить и подать, лишь тогда она становится приятной на вкус, потому как в ее естественном виде она никому не нужна.
Елена Викторовна с горечью понимала, что не будет эйфории от сброшенного тоталитарного ига, потому что не будет быстрого прозрения. Как после общего наркоза человеку нужно время, чтобы полностью выйти из него, также и обществу, потребуются возможно годы и десятилетия. Она знала лишь, то, что все они сделали правильно, а время рассудит и покажет, как люди воспользовались своей свободой.
Елена Викторовна шла на встречу с Кирилл Сергеевичем и размышляла о том, почему люди превратно понимают такие понятия как свобода и воля, счастье и радость, добро и зло. Она вспомнила вдруг строчку из когда то прочитанного в Архиве - “Дай мне сыне свое сердце!”.
Отдать всецело свое сердце Богу не получив взамен никаких материальных благ, есть самое пронзительное откровение всей ее жизни. Когда внезапно открывается глубочайший смысл таких простых истин, весь скрытый процесс происходящего в мире становится явным.
Люди добровольно, отдавая свои сердца этому миру, получали взамен блага, комфорт и безопасность. Все достижения этого мира предлагала Корпорация людям, подменяя божественные слова - “Дайте нам ваши сердца и будет вам благо в этой жизни”.
Так ясно она видела сущность этой подмены, что все это комфортное бытие стало в одночасье синонимом проданного сердца.
- Птица, отдай свои крылья и получи взамен сытый вольер - подумала Елена Викторовна, глядя как юркий воробей, подобрав крошку с тротуара, взмыл под козырек крыши.
Город
