“Мы победили” - вспоминала она слова Кирилла, но на душе было тягостно. Она свернула с Весенней улицы к бульвару, где должен был ожидать ее Кирилл Сергеевич, как вдруг путь ей преградил сотрудник полиции.
Сердце взволнованной птицей забилось внутри от тревожного предчувствия.
- Прошу предъявить ваше удостоверение личности - произнес офицер, строго и сухо.
- А что случилось? - не зная, какие подобрать слова, спросила она, первое что пришло ей в голову.
- Не волнуйтесь, формальная проверка. - ответил ей офицер.
Елена Викторовна открыла сумочку и стала искать карточку, как вдруг поняла, что забыла ее дома у компьютера, когда оплачивала квартплату.
- Мне жаль, но я забыла документы дома - ответила Елена Викторовна, - Я пожалуй вернусь за ними. И уже хотела развернуться, но офицер остановил ее, придержав за локоть.
- Это не обязательно - ответил он, - Я проверю вас, по сердечному датчику и полез в карман за прибором.
Панический приступ страха сковал ноги и перехватил дыхание. Ей хотелось бежать, но куда? Куда она сможет убежать от офицера полиции?
- Я очень спешу, не могли бы вы меня пропустить? - выдавила из себя Елена Викторовна. Она искала глазами Кирилла, но только лишь для того, чтобы увидеть, что с ним все в порядке. Бежать к нему или звать на помощь нельзя было ни как.
Офицер включил прибор и с удивлением обнаружил, что сигнала нет.
- Ваш сердечный датчик не передает сигнал - сказал офицер.
- Наверно прибор ваш неисправен - ответила, запинаясь Елена Викторовна, - Я пойду, меня ждут.
- Постойте! - уже более строго произнес офицер и в его голосе послышались зловещие нотки. Он включил функцию подавления сердечного ритма, чтобы проверить прибор, как вдруг на экране появилась надпись - Объект серии Synheart, не обнаружен.
Офицер поднял глаза и встретился взглядом с женщиной.
- У вас живое сердце? - произнес он железным голосом, будто женщина напротив оказалась какой-то химерой.
- Это ошибка, ваш прибор вероятно неисправен - залепетала Елена Викторовна, чувствуя, как наворачиваются слезы отчаяния.
- Руки перед собой! - рявкнул офицер и достал из-за пояса наручники.
Слезы брызнули из голубых глаз, выдавая ее окончательно и бесповоротно. Она протянула перед собой дрожащие, бледные кисти и тут же их сковало холодом металла.
- Кира, помоги… - шептала она чуть слышно, а офицер бесцеремонно тащил ее под руку к черному полицейскому автомобилю.
Кирилл Сергеевич сидел на лавке, буквально в пятидесяти метрах от места происшествия и кормил воробьев, не замечая, что происходит у него за спиной. Когда семечки закончились, он поднялся с лавки и стал искать глазами, не идет ли его любимая женщина.
Словно электрическим током его ударило в грудь, когда он увидел, что офицер полиции заталкивает Елену Викторовну в машину.
- Стойте! Не смейте! - закричал Кирилл Сергеевич, но голос захрипел и осекся. Он побежал прямо через газон к уже тронувшемуся автомобилю. В сердце вдруг предательским клином вонзилась боль, ноги подкосились, и он упал на мягкую траву. Перед глазами поплыли размытые силуэты деревьев и людей и он потерял сознание.
Прошло слишком мало времени с того момента, как город лишился корпоративной головы и многие сферы жизни общества еще работали по инерции, выполняя свои функции.
В клинику по пересадке органов, поступила заявка на принудительную операцию и пока Елену Викторовну везли по городу в автомобиле, в спецотделе уже была готова операционная капсула. Остановить в одночасье эту гигантскую махину оказалось намного более сложной задачей.
Сотрудники подчиненных Корпорации ведомств, были вымуштрованными солдатами своей системы, четко выполняющими свои функции и не задающих вопросы.
Женские слезы и наивные просьбы отпустить ее, были в глазах офицера и врачей не более чем проявлением слабости человеческого естества, пытающегося сохранить свое сердце вопреки закону.
А закон говорил только то, что гражданин, сознательно избегающий пересадки сердца, подлежит принудительной операции и штрафу.
Могли ли в отлаженном механизме этого молоха, слова и слезы женщины отменить приговор? Словно раковые метастазы, городские ведомства продолжали свою жизнь.
Елену Викторовну раздели догола, обработали в камере предварительной санации и уложили в операционную капсулу.
Все мысли сжались в одну мольбу - Не надо! Она твердила ее с какой-то обостренной надеждой на чудо, но отчаяние все больше обессиливало волю.
- За что, Господи? За что? - раскаленным жалом пронзал ее один и тот же вопрос.
Ей надели маску и с первым вздохом мышечные спазмы исчезли, тело обмякло и сердце стало биться реже. Полуоткрытыми глазами, сквозь застывшие в них слезы, будто через толщу океана, она видела как закрывается над ней стеклянный колпак капсулы, а яркий свет, продолжал бить в глаза.
- Прости меня Кира…- была ее последняя ускользающая под наркозом мысль и она провалилась в небытие, даже не подозревая, что спустя двадцать минут в такой же капсуле, в соседнем блоке, окажется ее Кира.
Поверженный василиск издыхая, успел нанести удар.
Родион Аркадьевич находился у себя в квартире, когда раздался звонок и ему сообщили, что его друг Рязанцев в реанимации. Он мчался по городу, нарушая правила движения, не понимая, что могло произойти. Когда он очутился в кабинете дежурного хирурга, то был поражен приговором. Кирилл Сергеевич находился в критическом состоянии и третий по счету инфаркт не оставил никакой надежды на восстановление сердца. Требовалась срочная пересадка и добро на нее мог дать только Архангельский.
- Вот, ознакомьтесь - сказал хирург, протягивая Родиону Аркадьевичу планшет, с электронной медкартой Рязанцева. В ней в одном из пунктов было сказано, что в случае критического состояния пациента, решение должен был принять его ближайший друг, Архангельский Родион Аркадьевич.
- Времени крайне мало - произнес хирург, - Ваше решение необходимо прямо сейчас.
- Есть у меня пять минут? - спросил Родион Аркадьевич.
- Только пять - ответил хирург и взяв со стола пачку сигарет, вышел из кабинета.
Родион Аркадьевич закрыл ладонями глаза и опустил голову.
- Пять минут на жизнь или смерть…Могу ли я лишить его того, что он так ревностно берег всю жизнь, невзирая ни на что? Но… Речь сейчас не о принципах…речь о жизни и смерти…
Имею ли я право лишить его жизни ради идеи? Почему я?
Жить с искусственным сердцем, но жить…Или остаться верным себе?
О Боже! - воскликнул Родион Аркадьевич, Простит ли мне Кира потерянное сердце?!
Он открыл глаза, напротив, на стене, висел цветной постер с изображением солнечной лагуны. Настоящая жизнь только начиналась и он не мог, терять друга, он не был готов к этому, его слабость была главным аргументом дать согласие, потому что у него не было ответа на вопрос - Быть или не
