– Вы уверены, что нам так уж поможет ваше международное право? – осторожно спросил я у Вилли Максовича.
– Ну конечно, прежде всего нам помогут наши быстрые ноги, расчет и везение, – не поворачиваясь, откликнулся Фишер. – Но и «юс гентиум» будет нелишним. Ты обратил внимание на флаг, под которым мы идем? Нет? Зря. Это, к твоему сведению, «Юнион-Джек», а наш порт приписки – Лондон, я перепроверил по судовому журналу. Официально мы территория Великобритании, по протоколу посторонние не могут попасть на борт, если мы не захотим…
– А внизу не знают, что судно украдено? – удивился я.
– Определенно знают, – хмыкнул Фишер. – Прогресс, мать его ети. Чертова пневмопочта всюду понаставила будок, я уж про телеграф не говорю. Но это ничего принципиально не меняет. Если какой-нибудь русский турист в Лондоне захватит супермаркет, тот не становится сразу территорией России. Верно? К тому же никто пока не знает, сколько людей на борту и нет ли заложников. Бьюсь об заклад, охранники эллинга преувеличили число нападавших раз в десять. Не могли же они сознаться, будто их, здоровенных баобабов, в одиночку урыл столетний дед? Хотя вчерашние пионерчики им бы поверили на слово… Ну все, Иннокентий, разговоры отставить, соберись. Видишь, нам сигналят снизу? Мы уже в диспетчерской зоне. Через полторы минуты я приоткрою люк, а ты по моей команде высунешь флажок, который с белым квадратом. А тот, который с зубчиком, держи наготове… И пристегни себя страховочным тросом – он вон там, слева, – а то еще вывалишься наружу…
– Разве на «Челси» нет устройства, которое бы само махало флажками? – Высоты я не боялся, но этот страховочный трос мне казался каким-то слишком тонким. Собачий поводок, а не трос.
– А как же! Вон та металлическая штуковина, похожая на дырявую катапульту, – оно и есть. Но мы им пользоваться не будем, все должно быть экстремально… Эх, гляди, гляди, Иннокентий, как подфартило! – Фишер радостно ткнул пальцем в направлении башни. – Из пяти терминалов четыре свободны, только поляки висят на третьем. Могу поспорить, нам сейчас же дадут первый…
– Это хуже или лучше, чем второй или пятый? – Я тоже посмотрел на быстро вырастающую башню МИДа. Четыре из пяти ее терминалов были пусты, и лишь у западного дрейфовала на привязи раздувшаяся красно-белая сигара с огромной надписью «Henryk Sienkiewicz».
– Лучше или хуже – нам плевать! – объявил Фишер. – Какой бы терминал ни назначили для «Челси», мы зацепимся за другой, и пусть за нами побегают. Кстати, все в рамках международного права. Тот флажок, который у тебя с квадратиком, означает: «На борту эпидемия». А тот, что с зубчиком: «Судно неуправляемо, аварийная посадка»… Ох, не завидую я здешним диспетчерам!
Глава тринадцатая. Побег с препятствиями
Первым по надувному трапу скатился я, вторым – мой рюкзак.
– Поймал его? – прокричал сверху Вилли Максович. – Ворон цел? Теперь лови мумию! На счет «раз» я отпускаю, на счет «три» ты внизу подхватываешь! Ты готов? Раз! Два! Три! Береги голову!
Ап! – белый кокон вылетел из открытого люка, кувыркнулся по трапу и мягко приземлился в мои объятия. Мумией Фишер обозвал журналиста-клоуна – из-за двух слоев бинтов и марли, которыми мы сами же его и обмотали. Для лучшей сохранности и маскировки.
– Му-у-э, – замычал кокон, но, кажется, все еще не проснулся.
Вслед за мумией по надувной резиновой дорожке лихо съехал Вилли Максович в компании с брезентовыми носилками и двумя мешками: в один была уложена еда, в другой – полезные мелочи, украденные с «Челси». На белые мешочные бока мы заранее наляпали стикеры с красными крестами, превратив торбы в кислородные подушки.
– Грузи его, живей! – скомандовал Фишер. – Жратву ему под голову, барахло под ноги, рюкзак – на живот, а сверху – во-он ту длинную попонку. И пластырем перехвати, чтоб не съехало.
– А носилки выдержат?
– Давай клади, они и бегемота выдержат! Длина два двадцать, ширина ноль-пять, грузоподъемность – до трехсот кэгэ! Мы на таких гранитные блоки таскали… Тпррру! Куда? Бестолочь, не ногами вперед, а головой, это тебе не жмурик… Так, хорошо, хорошо, молодец, теперь в эту дверь, только не задень косяк… Налево и до поворота – нам все еще по прямой… Быстрее, быстрее… Сто-о-оп! Кладем на пол, ак-ку-рат-нень-ко. Можешь заняться креслами. Они на колесиках, просто толкай их ко мне…
Приемный зал пятого терминала, с которым «Челси» состыковался в последний момент, был необитаем. Тяжелые зеркала в золоченых овалах отражали лишь нетронутый мрамор стен. Идеально вычищенные темно-вишневые ковровые дорожки были еще никем не истоптаны. Полдюжины массивных люстр, похожих на перевернутые свадебные торты, сияли с потолка лишь для нас с Вилли Максовичем.
– Прикатил? Только два? Мало, мало! А что там в углу? Фикус? Ну и чего ты застрял? Хватай и тащи его вместе с кадкою!
Наглая уловка Фишера удалась: орава встречающих рванула по инерции к терминалу номер один, подарив нам пять минут форы. Из них половину мы потратили на то, чтобы вызвать сюда три лифта из четырех и заблокировать их громоздкими кожаными креслами и фикусом. К четвертой двери мне было велено прицепить скотчем картонную табличку с кривоватой надписью от руки «Не работает».
– Думаете, это поможет? – засомневался я. – Кабина же ходит!
– И что с того? – нетерпеливо отмахнулся старик. – Раз написано «не работает» – значит, не работает. Когда в России верили делам? Словам у нас верят, Иннокентий, словам… Та-ак, подергай скотч. Не отвалится? Ну все, поднимаем носилки на счет «два». При-го-то-ви-лись… Р-р-раз! Два! Взяли! Понеслись!
И мы понеслись – Фишер впереди, я сзади.
Высотка МИДа, помпезная и несуетливая снаружи, внутри отчетливо смахивала на невротичный лабиринт из черно-белых комиксов Эшера, где герой мог легко пробежаться по отвесной стене или по потолку, но безнадежно застревал в обычном лестничном пролете.
Хотя никто не стрелял нам вслед и даже не ловил в прицел, мы были вынуждены мчаться рваными зигзагами, постоянно меняя траекторию под острыми углами. На ходу я думал о том, что архитектор наверняка страдал манией преследования – может быть, в клинической форме. Здоровым людям эти выверты противопоказаны. Если бы Вилли Максович то и дело не командовал: «Пригнись!», «Левее!», «Правее!», «Порог!», «Ступенька!» – я бы давно уже расшиб себе голову, вывихнул ногу или уронил носилки.
Прежде я был уверен, что башня МИДа с утра до вечера должна оставаться многолюдным местом вроде станции метро в час пик. Однако пока мы ухитрялись выбирать какие-то забытые окольные тропы, где не ступала нога человека. Лишь один раз наш путь пересекла сутулая офисная крыса, толкающая впереди себя кулер на тележке. «Пшел с дороги!» – зашипел старик, и крыса вместе с тележкой шарахнулась от нас обратно в спасительную темень.
Разогнаться до приличной скорости нам, однако, мешала теснота. Пространство вокруг нас было, как колбаса, нарезано на тонкие ломтики: коридоры, коридорчики,
