Длинная секунда закончилась, картинка вновь обрела четкость. Я увидел, что голова менеджера упакована в птичью клетку, а Фишер стоит рядом с ним и держит «ТТ» на уровне его лба.
– Не дед я тебе, гнида черно-желтая, – почти ласково пропел Вилли Максович. – Будешь делать то, что я говорю. Скажи что-нибудь, если понял. – Для верности старик провел стволом пистолета по прутьям клетки, словно хотел активизировать носителя.
– Я не такой, я не такой… – тихо и жалобно откликнулся кенар, сидящий у меня на ладони.
– Ы-ы… – в унисон замычал детинушка. Птичья клетка была тесновата для его щек.
– Рад, что мы договорились, Артем Грибов, – продолжил Фишер все с той же притворной ласковостью. – Сроку тебе даю – до утра послезавтра. Не найдешь вложения – пожалеешь. Попробуешь скрыться – далеко не убежишь. Пожалуешься кому или просто расскажешь – будет плохо и тебе, и им. А если захочешь посмотреть, что во вложении, – я тебя самого сактирую…
Вилли Максович взял у меня из рук бедолагу кенара, который был не рад обретенной свободе, и посадил на стол. Забрав две мои тысячи, старик достал из кармана и придвинул к носителю три купюры помельче – одну бежевую и две голубые.
– Стольник – на новую клетку, полтинник – покормить птицу, а еще полста – чтобы ты вдруг не подумал, что мы с молодым человеком жадины. Мы за справедливость. Твоя услуга входит в стоимость жетона. Усек? Тогда до встречи. Шлем снимешь не раньше, чем мы покинем здание.
Я выскочил вслед за Фишером и, когда мы отошли подальше от «Би-Лайма», спросил:
– Все, что сейчас было, – это часть нашего большого плана?
Старик внимательно на меня посмотрел – как будто проверял, издеваюсь я или всерьез.
– Скорее, импровизация, – сказал он. – Но с клеткой, по-моему, эффектно получилось. Считаешь, я переборщил? Подверг опасности жизнь кенара? Тебе не понравилось?
– Еще как понравилось. Но вы же сами говорили – в боестолкновения с противником без необходимости не вступаем.
– Разве это бой? – пожал плечами Вилли Максович. – И разве этот судак-переросток – настоящий противник? Никто не пострадал, мы даже сэкономили приличную сумму…
Пройдя еще несколько шагов, старик приостановился и добавил:
– Хотя без прыжков и прочей акробатики можно было обойтись. Но я подумал, что если просто показать ему ствол, моя мысль до него дойдет хуже. Что он, пистолетов не видал?
В ответ я промолчал, и еще через десяток шагов Фишер признался с легким раздражением:
– Да-да-да, ты прав, тактика партизан не слишком подходит для нелегалов. Я немного увлекся, каюсь. Можно было бы ему заплатить без эксцессов. Уж пятерку на круг мы бы с тобой наскребли – вскрыли бы еще одну мою закладку в Митине, в конце концов… Но я терпеть не могу таких хамов… И потом – мне к вечеру нужна разминка, а при качественных прыжках укрепляются и подвздошная мышца, и квадрицепсы, и пресс, и плечевой пояс… Ты, конечно, скажешь, что проще купить скакалку? Да, проще. Но столетний дед со скакалкой выглядит смешно, а это роняет авторитет командира, а падение авторитета командира в условиях наступательной операции… Кстати, Иннокентий, ты знаешь, куда мы с тобой направляемся?
Я завертел головой, прислушиваясь и принюхиваясь: оказывается, мы уже шли по заметно сузившейся полоске тротуара Воздвиженки в направлении метро «Арбатская». Когда мэра только выбирали, он клятвенно обещал, что пешеходов будет любить сильнее, чем водителей. Однако в этом районе, похоже, симпатии Масянина к многоколесным механизмам перевесили его любовь к прямоходящим. Машины двигались мимо нас сплошным потоком. Шустрые бензиновые легковушки старались обогнать тяжелые грузовые паровики и отчаянно сигналили. Нас окутывал типичный запах делового центра Москвы: густая сладковатая смесь ароматов цветочных клумб, нагретого асфальта, выхлопных газов и отработанного пара.
– Думаю, мы заметаем следы, чтобы потом вернуться в гостиницу, – предположил я. – Все равно ведь уже скоро вечер…
– Еще не вечер! – объявил Вилли Максович. Похоже, старик еще чувствовал неловкость за ребячество в офисе «Би-Лайма» и был рад поскорее сменить тему. – Мы наступаем, строго по плану. Помнишь, ты вчера по дороге домой рассказывал о своей первой встрече… если можно так выразиться… с этим Утрохиным? Меня уже тогда удивили его слова, что за кэшем он идет в Госбанк. Да, раньше, в мое время, так говорили, но сейчас человек твоего возраста употребил бы слово «Сбербанк» – который, вопреки всеобщим заблуждениям, не вполне государственный. Есть еще такая контора, как Центробанк: он стопроцентно гос, однако наличкой с частниками не делится. Я подумал, кое-что вспомнил, и меня осенило… Вот послушай. – Не останавливаясь, Фишер сорвал со стены ближайшего дома какое-то рекламное объявление, плотно прикрыл им нижнюю половину лица и проговорил: – «Я в Госбанк за кэшем»… Правильно? Так он сказал?
– Точь-в-точь, – подтвердил я. – И в чем фокус?
– В том, что ты, Иннокентий, немножечко глухарь, – весело откликнулся старик. На ходу он смял в комок ненужную рекламку и, прицелившись, точно кинул в урну. – Ты услышал не ту букву. Я, как видишь, нарочно прикрывал рот бумажкой, а пионервожатый Федя был в маске. Поэтому оба раза тебе послышалось «Госбанк», хотя и он, и я сказали другое слово!
– Какое? – Я по-прежнему ничего не понимал.
– А вот какое! Смотри, мы сейчас свернем направо, на Никитский бульвар. – Фишер взял меня за рукав и подтолкнул вперед. – Иди первым, я следом за тобой. Уже видишь дом номер пять? Такой солидный белый особняк с декоративными решетками? Нет, сюда нам не надо, мы обычные прохожие. Ты вполголоса читаешь вывеску и идешь мимо. Давай!
– «КОСБАНК», – с удивлением прочел я. Это была даже не вывеска, а маленькая латунная табличка на двери. Отойдешь на метр – не заметишь. – Надо же! Я про такой и не слыхал.
– А тебе и не надо, – хмыкнул мне в спину Вилли Максович. – Подобные шарашкины конторы в Москве не для обычных людей. Всякому крупному бизнесмену нужен собственный банк: для обналички, ухода в офшоры и других жульничеств. Вот и Гога завел себе карманный банчок…
– Гога? – переспросил я, оглядываясь на ходу. – Вы так говорите, словно я его должен знать.
Фишер улыбнулся и привычно подмигнул:
– И ты его знаешь, и все его знают. Правда, не так давно, как я… Это единственный сын и самое большое разочарование в жизни моего покойного друга Аристотеля Костанжогло.
Глава шестнадцатая. Сачок для олигарха
Моей Лине приходится ездить в метро даже чаще, чем мне. Однажды она сказала, что московская подземка в час пик – это такой пункт обмена: за скромную плату тебе меняют комфорт на скорость. И ведь точно! Тебя толкают, давят, мнут, наступают тебе на ноги, не выпускают, когда ты хочешь пройти, и стараются выпихнуть туда, куда тебе не надо. Но если тебе удалось все это пережить, ты оказываешься в нужной точке столицы в нужное время – помятый и довольный.
Уже через час мы с Фишером стояли в уютной подворотне,
