– У Наждака для такого есть другое слово: коррупция, – непререкаемым тоном возразил мне тезка. – Разве не видите, что эта сделка просто распил бюджета? Вот объясните, зачем им на праздник столько новых носителей, если с прошлого Дня города в вольерах мэрии еще осталось полно бэушных, товарного вида, уже с готовой фонограммой? Я бы понял, если бы за год гимн Москвы поменялся, но он тот же самый! Говорю вам – здесь коррупция на сто процентов. И к тому же… – Не выпуская из рук скобы, Кеша привстал и завертел головой. – И к тому же…
– Что?
– И к тому же, я смотрю, мы почти прибыли. Сейчас проедем мимо холма, повернем направо, а там уже до нашего лагеря всего метров восемьсот. Я вас отвлек, хотя бы немного?
– Более чем, – искренне ответил я. – Спасибо, тезка. Мой сэнсэй Вилли Максович сказал бы, что ты вызвал огонь на себя. Сразу захотелось прочесть тебе нотацию или просто щелкнуть по носу за твой самонадеянный тон. Неужели ты и маму отвлекал такими же революционными речами?
– Нет, что вы! – рассмеялся Кеша. – Я ведь не чеканутый, чтобы маму зазря пугать. У нас в учебнике хватает глупых задачек безо всякой политики. Мама и так после каждого митинга места себе не находит, все время боится, что меня упекут в спецуху… Ага, поворачиваем, крепче держитесь. Вон там – живая изгородь и ворота. Символические, потому что всегда открыты.
Открытые ворота я уже увидел, однако надпись на брезентовом билборде, висевшем над распахнутыми створками, прочесть не мог, сколько ни прищуривался. Только когда мы приблизились еще метров на сто, я наконец разглядел слова – «НКО РЕКОНСТРУКТОР».
– Почему вдруг «Реконструктор»? – удивился я. – Что за название? Для конспирации?
– Для прикола, – весело ответил Кеша. – Ну нет, шучу, не только. Это вообще-то Марка идея, Валькова, который математик. Он замначштаба. Марк говорит, что власть плюет на свои же законы, а мы, оппозиция, обязаны их выполнять. И с бумажками должно быть чики-пуки, чтобы колибри клюва не подточил. Наждак с командой территорию арендуют официально, с весны до конца осени, каждый раз в новом районе, а значит, надо регистрировать юрлицо. В позапрошлый раз, когда меня еще с ними не было, они записались цветоводами-любителями, и даже вырастили к сентябрю супергладиолус. Правда, во время штурма полицаи его затоптали…
До этого момента Вилли Максович не прислушивался к нашему разговору. Однако слово «штурм» произвело на него примерно такое же магическое действие, как на нашего Иохвидсона слово «погром». Старик тотчас же запихнул в карман свои листочки и повернулся к Кеше.
– За что они штурмовали лагерь? – спросил он. – Вы имели неосторожность дать им повод?
– Не нужен им повод! – фыркнул тезка. – Сказал же, на законы им чихать. Как только они просекают, что мы это мы, гасят НКО и разоряют лагерь. Хотя в разных районах по-разному. Иногда начальство ленится, и лагерь не трогают до октября. А в Долгопрудненском районе, где мы осели год назад, нагрянули в начале августа. Мы тогда числились любителями фантастики и организаторами комик-кона. Вы бы видели наше косплей-шоу по комиксам! Мне сшили костюм Снупи, Леля Горностай была Ларой Крофт, а Саид Ильясов, наш главный орнитолог, нарядился Бёрдмэном и ходил подпрыгивая, как будто хотел взлететь. Круче него был только Наждак в костюме Железного Человека. Доспехи сделал потрясные, ну жесть. За них ему впаяли тридцать суток, потому что «водолазы», то есть омоновцы, стали разгонять нас именно в вечер косплея. Один сдуру решил, что доспехи картонные, и ушиб об Андрея Антоновича свой кулак…
Ворота лагеря были уже совсем близко. Я заметил, что на столбе слева от створок висит выцветшая буденовка, а на столбе, который справа, – металлический рогатый шлем.
– В этом сезоне удобно вышло, – заметил Кеша. – Раз уж мы закосили под реконструкторов, то в смысле одежды никто нам вообще мозги не парит – можно ходить в чем хочешь, хоть в шкурах, хоть в кимоно, хоть в гусарском наряде. И насчет танка и прочей техники никто нас пока не достает: все, наверное, думают, что нам можно. Коля Доскин называет это словом «парадокс». Потому что, говорит, взаправдашние реконструкторы изо всех сил придуриваются, как будто хотят в прошлое. А наша команда, наоборот, хочет быстрее вытянуть страну в будущее.
Глава двадцать третья. Наждак и его команда
Танк остановился перед воротами. Вилли Максович, подхватив рюкзак, ловко спрыгнул на землю и помог слезть с брони сперва Кеше, потом мне. Леля Горностай высунулась из люка, помахала нам рукой на прощание, а затем БТ-2 снова взревел мотором, развернулся и уже на полной скорости попылил обратно: встречать волонтеров, которые пойдут от станции пешком.
За воротами нас дожидался парень моего возраста, одетый как плантатор из африканской серии комиксов про Тинтина: светлая рубашка, светлые шорты и белый пробковый шлем; только еще дубинки на поясе не хватало. Лицо у «плантатора» было округлым и улыбчивым. Кеше как своему он кивнул, а нам чинно поклонился, поздоровался с каждым за руку и произнес:
– Доскин. Николай. Администратор этого, в некотором роде, цыганского табора. Не желаете ли совершить по нему познавательную экскурсию? Наш Иннокентий все знает, он мог бы показать здешние достопримечательности. Вы, я так понимаю, его друзья?
– Да, да, друзья, – нетерпеливо подтвердил Кеша, – мой тезка Ломов, его сэнсэй Фишер… Коль, ну кончай разводить церемонии. Наждак здесь? Нам к нему срочно, вопрос жизни и смерти!
– Срочно не получится, уж прости, – развел руками Доскин. – Наш Возмутитель Спокойствия здесь, но пока недоступен – идет запись аудиоролика. Я тебе все-таки советую показать гостям наше хозяйство, а через полчаса вместе встретимся в штабной палатке и обсудим. Идет?
– Ладно, идет! – Кеша махнул рукой и повел нас вдоль ряда полотняных шатров с крупными надписями «Костюмерная-1», «Костюмерная-2» и так далее. По дороге тезка объяснил, что в городской, хорошо оборудованной студии, типа как в павильонах «Мосфоно», сделать паузу вообще не проблема. Однако в походных условиях попугаи больше нервничают, злятся, и Саиду Ильясову намного труднее их настраивать на работу. Ролик приходится писать сразу начисто, одним куском от начала и до конца, и, значит, останавливать процесс нельзя. Придется немного подождать. Но Коля прав: теперь у нас есть время, чтобы осмотреть весь лагерь.
Перво-наперво Кеша поведал нам, что у Наждачного, кроме здешнего штаба, есть и другой – в самой Москве, на улице Ульяновской. Правда, он совсем скучный, только для журналистов и для полицаев: первые приходят туда ради новостей, вторые – для обысков и винтилова. Поэтому там дежурят только те, кому больше восемнадцати и кто уже успел хотя бы один раз посидеть в спецухе и знает правила. Раньше через квартал от Ульяновской, у станции метро, штабные держали еще маленький политтеатр, где в
