Генерал Маниковский встал и коротко кивнул.
— Подчеркиваю, господа, это — СРОЧНО.
* * *ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА МЕЖДУ ПЕТРОГРАДОМ И МОСКВОЙ. 9 (22) марта 1917 года.
— Привет, сынок. Что рисуешь?
Мальчик смутился, но затем, все же, справился с собой и ответил тихо:
— Бронепоезд…
Я наклонился над рисунком.
— Похож, — одобрил я, усаживаясь рядом. — Ты не голоден? Скоро обед подавать будут.
— Нет, папа. А мы куда едем?
— В Москву, сынок.
— А когда назад?
Я пожал плечами.
— Не знаю, сынок. Думаю, что мы туда надолго переезжаем, так что…
В этот момент дверь во второе великокняжеское купе раскрылась и на пороге возникла Вдовствующая Императрица Мария Федоровна во всей своей красе.
— Миша? А я думаю, кто тут разговаривает…
— Георгий, порисуй пока, а то мне бабушке твоей нужно пару слов сказать тет-а-тет. Прошу вас, Мама.
Делаю приглашающий жест, и мы выходим из купе. Гувернер Георгия с поклоном ретируется назад в купе сына.
— Вы в каком купе расположились, Мама?
— В первом.
— Прекрасно. Тогда разрешите вас пригласить на два слова.
Мы расположились на диванах, и я вкрадчиво спросил:
— Я давно хочу у вас спросить, Мама, вам какой дворец больше нравится — Мариинский в Киеве или Ливадийский?
— Это к чему ты спрашиваешь, — спросила она с подозрением.
— А к тому, Мама, что если вы будете заниматься самоуправством, то я организую вам отдых вдали от столиц.
Ее лицо вспыхнуло.
— Каким еще самоуправством? Потрудись объясниться, сын мой!
— Ой, Мама, только не надо! Все вы прекрасно понимаете! Кто вас приглашал в поездку? Я же вам вчера сказал, что вызову вас позже. Если вы еще раз решите поступить по-своему, то имейте себе в виду, что вы рискуете тем, что вас просто не пустят, и придется вам стоять под окнами поезда на виду у всех, в ожидании меня. А я вас отправлю восвояси.
— Я не понимаю тебя! С каких это пор, я должна спрашивать дозволения на поездку? Мне кажется, что ты забываешь, кто я такая!
— Мама, я вас люблю и уважаю, но Глава Дома и Император здесь я. И я не допущу того, чтобы кто бы то ни было подвергал сомнению мои решения. Я просил вас присмотреть за Георгием в это тяжелое для него время…
— Для него? — вдруг переспросила она. — Только для него?
Я нахмурился.
— И для него, и для меня. Но я весь в делах, а он одинокий маленький мальчик, у которого недавно убили маму прямо у него на глазах. И я вас просил…
Мария Федоровна поджала губы.
— Прости, но я не думала, что рядовая поездка в Москву такое сложное предприятие. Я подумала, что мальчику будет интересно посмотреть Кремль, и что это как-то развеет его.
— Это не рядовая поездка. Я переношу в Москву столицу Империи. И мне сейчас будет совсем не до того, чтобы еще и переживать за Георгия.
— Столицу? — переспросила Мама.
Я кивнул.
— В Москву.
— Но, позволь спросить, зачем?
Устало тру глаза.
— Много причин. Скажем коротко — хочу учредить Империю заново. И мне для этого нужно перезагрузить весь государственный аппарат.
— Перезагрузить? — Мария Федоровна удивленно посмотрела на меня. — Как это?
— Э-м, ну, точнее, перезапустить. Словно двигатель, который заглох, понимаете?
Она с сомнением посмотрела на меня, и медленно кивнула.
— Вот и хорошо, — поспешил я закруглить свою оплошность. — Мама, я надеюсь, что мы поняли друг друга.
Вдовствующая Императрица ничего не ответила, и я, выходя из купе, спиной чувствовал ее изучающий взгляд.
В коридоре натыкаюсь на графа Бенкендорфа.
— Ваше Императорское Величество! Прикажете подавать обед?
— Что ж, Павел Константинович, извольте, — кивнул я моему обер-гофмаршалу, — как говорится, война войной, а обед по расписанию!
Обед прошел в довольно непринужденной обстановке. Звучали тосты за меня любимого, за Россию, за Марию Федоровну и даже за Георгия. Все довольно оживленно беседовали, вспоминая какие-то случаи из жизни. В общем, все было нормально. Ну, почти все. Я весь обед ловил на себе оценивающе-задумчивый взгляд Вдовствующей Императрицы.
Да, что-то пошло не так. М-да…
* * *ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА МЕЖДУ ПЕТРОГРАДОМ И МОСКВОЙ. 9 (22) марта 1917 года.
— "Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди".
— Я эту сказку знаю!
Растерянно смотрю на мальчика и закрываю книгу. А он просит:
— Расскажи мне что-нибудь интересное!
Пожимаю плечами.
— А хочешь, я тебе расскажу, как я шесть сотен верст пролетел на аэроплане без посадок?
— Хочу! — загорелись глазки у Георгия.
— Ну, слушай…
* * *ЖЕЛЕЗНАЯ ДОРОГА МЕЖДУ ПЕТРОГРАДОМ И МОСКВОЙ. 9 (22) марта 1917 года.
Уложив сына спать, иду через вагоны. Седьмой, восьмой, девятый, десятый…
Душа моя томится и волнуется. Не могу найти себе места.
— Государь, может чаю изволите?
Поднимаю голову и вижу перед собой моего личного шеф-повара Харитонова.
— Чаю? — переспрашиваю я. — Эх, Иван Михайлович, какой тут чай. Рюмка водки сыщется у тебя? А, впрочем…
Усмехаюсь, пришедшей в голову идее.
— А идем-ка мы с тобой, Иван Михайлович, в твое царство!
Тот удивленно смотрит на меня, а затем делает приглашающий жест. Проходим в одиннадцатый вагон и вот мы на Императорской кухне. Оглядываю убранство. Да, у меня в Москве кухня была получше. Про технику я уж молчу. Огромное брутальное металлическое чудовище, топимое дровами, никак не может конкурировать с оставленными в будущем плитами, духовками, мультиварками, микроволновками и прочими кухонными комбайнами. Но…
— А найдется ли у тебя фартук? — спрашиваю, уже расстегивая пуговицы кителя. — И пойдем-ка мы в отделении для провизии, я там выберу кое-что.
Под ошарашенным взглядом Харитонова (благо остальную поварскую публику он турнул в двенадцатый вагон, и приказал им там не отсвечивать), я прошествовал в отделение для провизии и начал набирать в корзину то, что мне было необходимо.
