Лукомский внимательно смотрел на меня. Затем спросил:
— И кого, Ваше Императорское Высочество, вы видите во главе правительства?
— Александр Сергеевич, я уверен, что Русь–матушка полна одаренными и мужественными людьми. Кто–нибудь обязательно сыщется. Тут важно, чтобы эта фигура устроила Государя и Государственную Думу. А также устроила армию.
Выражение глаз генерала на мгновение изменилось, но затем он взял в себя в руки. Усмехнувшись про себя я продолжил развивать тему.
— Касаемо кандидатур, то, насколько я знаю, в обществе обсуждается несколько персон. Среди них Родзянко и князь Львов. Кроме того, сегодня днем, перед отлетом из Гатчины, я имел разговор по прямому проводу с председателем Государственной Думы Родзянко. Михаил Владимирович призвал вашего покорного слугу принять на себя обязанности диктатора, а также, возможно, регента. Однако, я не счел для себя возможным, дать окончательный ответ не заручившись поддержкой Государя и нашей доблестной армии. Я уверен, что только опираясь на авторитет и могущество Русской Императорской Армии, а также привлекая к выработке решений высший генералитет Империи, сможет выполнить свой долг будущий глава…
Я намеренно не стал заканчивать мысль, оставляя вариант толкования понятия «глава». Чего глава? Петрограда? Правительства? Государства? Бог весть. Тут пусть каждый фантазирует в выгодном ему ключе. Я же, в свою очередь, сохраняю возможность маневра вплоть до полного отрицания.
Но Лукомский, конечно же, был тертым калачом и продолжил зондаж моих намерений.
— Однако же, основные события происходят сейчас в столице. И даже если вы, Ваше Императорское Высочество, заручитесь поддержкой Государя и армии, как вы сможете влиять на события в Петрограде из Могилева? Да и, как показывает опыт последних дней, одной вооруженной силы не достаточно для усмирения черни. Не говоря уж о том, что войска массово переходят на сторону восставших.
— Вы абсолютно правы, Александр Сергеевич. Это очень серьезный вопрос. И без объявления широких реформ одной лишь силой не справиться. Должны произойти глубинные изменения. Общество должно быть привлечено к управлению. Однако, тут нужно быть предельно аккуратным и осторожным и не допустить узурпации власти в руках нечистых на руку дельцов или горлопанов. В условиях войны такие действия приведут к развалу армии и поражению. Поэтому, я уверен, что именно армия, как сила несущая на своих плечах основные тяготы войны, должна иметь больший вес в разрешении общественного кризиса. Исходя из этого я и счел невозможным для себя уехать в Питер не обсудив все это с Государем и высшим военным командованием. Это, знаете–ли, очень легко быть популярным в толпе и вести ее на слом всех устоев. Легко и безответственно. Безответственно перед сражающимися на фронтах. Безответственно перед Россией. Безответственно перед своей совестью. Поэтому, в этот критический для будущего Империи час, я пренебрег личной безопасностью и предпринял это путешествие. И я хотел бы, после встречи с Государем, обсудить все с высшими генералами для выработки совместных рекомендаций и решений. Надеюсь, Александр Сергеевич, на понимание и вашу поддержку в этом вопросе.
Лукомский пару мгновений размышлял. Затем, видимо приняв какое–то решение, ответил:
— Мне отрадно слышать, что в это судьбоносное время, вы, Ваше Императорское Высочество, мыслите не только как политик, но и как государственный муж и, более того, как боевой генерал. Что, в общем, не удивительно учитывая ваш фронтовой опыт. Многие беды России произошли из–за политики отстранения армии от политической жизни страны и ограничения влияния на происходящие события. И это не смотря на то, что армия, без сомнения, является наиболее здоровой и ответственной частью государственного организма, который, как вы, Ваше Императорское Высочество, правильно отметили, несет основной груз этой страшной войны. Я надеюсь, что сегодня на аудиенции у Государя вы сумеете убедить Императора в необходимости преобразований. Со своей стороны я и генерал Алексеев постараемся поддержать ваши рекомендации.
— Спасибо, Александр Сергеевич. Я рад, что мы поняли друг друга.
— Всегда к вашим услугам, Ваше Императорское Высочество! Я оставлю машину с солдатами для вашего охранения и сопровождения к Государю во избежание новых проблем. Думаю, что на сегодня хватит, не так ли?
— О, да.
— Я уверен, что все тревоги теперь позади. В течении часа за вами придет машина и доставит вас к Государю. За сим разрешите откланяться. Но я не прощаюсь, Ваше Императорское Высочество. Думаю, что мы сегодня еще увидимся.
… И вот теперь я дышал ночным воздухом и размышлял о превратностях судьбы. Не прошло еще и суток с момента моего провала в эту жизнь. Менее суток понадобилось судьбе на то, чтобы вывалить на меня вагон и маленькую тележку всяких событий. Ужасы сменялись удачей, а катастрофы оборачивались новой ступенью в моем движении к цели. И хотя я движусь вперед, каждый шаг, каждый рывок дается с огромным трудом и требует огромных жертв. Причем теперь уже и настоящих. Сколько я еще должен пережить, прежде чем достигну цели? И какова она — эта цель? Хотя цель, к которой я стремлюсь сейчас, очевидна для меня и близка, как никогда, но все же не отпускает меня ощущение, что не будет все просто. И жертвы эти не последние.
Хотя, кажется, что остался последний рывок — встреча с Николаем Вторым, жесткая беседа и вот мой «любимый братец» уже никуда не едет. А за этим следует подавление мятежа для страны и куча благ для меня. Но сегодняшний день меня уже научил, что Законы Мерфи никто не отменял и в этом времени. Как там — «Когда дела идут хорошо, что–то должно случиться в самом ближайшем будущем»? Это именно мой случай.
Мои философствования были прерваны в этот самый момент. Разве я сейчас вижу не вестника катастроф, который опять явился ко мне и снова в образе штабс–капитана Мостовского? Хотя в последнюю нашу встречу вроде ничего плохого не произошло. Во всяком случае сразу. Но оценивая выражение его лица, что–то подсказывало мне, что проблемы у меня не кончились.
Глубоко вздохнув я дал команду охране пропустить Мостовского к моей обожаемой персоне.
— Ну, что Александр Петрович? Какую злую весть вы мне принесли?
Мостовский растерялся.
— Почему вы так решили?
— Ох, Александр Петрович, Александр Петрович… — Качаю головой. — Жаль, что у меня с собой нет большого зеркала, вы бы сами насладились выражением собственного лица. Итак, милостивый государь, не отбирайте моего времени — у меня его в обрез. Государь вот–вот уедет. С чем пожаловали?
— Да собственно с этим и пожаловал. Простите, Ваше Императорское Высочество, где бы мы могли переговорить наедине?
— В машине, как вариант.
Через минуту мы, предварительно выгнав из машины шофера, сидели на заднем сидении моего временно персонального
