Тем более, что в течении дня по телефону из Петрограда сообщались просто ужасные новости. Государыня крайне расстроилась известиями об измене войск в столице, в особенности гвардейских. И то, что изменяли не кадровые части, которые были на фронте, а запасные батальоны Императрицу ничуть не успокаивало. Последнее известие об измене части Преображенского полка вызвало настоящий шок. Царица пыталась казаться спокойной, но всем было заметно, что она очень волнуется. Особенно с учетом болезни детей и того, что Цесаревичу стало значительно хуже. Окружающие же старались ее не информировать об ужасах того дня.
Александра Федоровна слала мужу тревожный телеграммы. От нее естественно не укрылась вечерняя суета, но о подготовке к отъезду ей никто не сообщил.
Павел Константинович окончательно утвердился в ощущении грядущей катастрофы после реакции Государя на сообщение от Родзянко. После того, как пару часов назад генерал Беляев передал через генерала Гротена сообщение от председателя Госдумы, Бенкендорф был настолько уверен в грядущих указаниях Императора, что, еще до ответа из Могилева, отдал все необходимые распоряжения о подготовке поезда для царской семьи. Ибо игнорировать совет Родзянко в сложившихся условиях было бы верхом легкомыслия или фатализма. Можно, как угодно относиться к Михаилу Владимировичу, но никак нельзя отбрасывать совет сегодня же вывезти августейшую семью из Царского Села, ввиду того, что он ожидает уже завтра прибытие восставших толп из Петрограда!
И вот теперь Бенкендорф буквально впал в прострацию поле переданных генералом Воейковым повелений Государя о том, что вместо вывоза семьи, Государь собирается прибыть в Царское Село лично. Обер–гофмаршал еще и еще раз перебирал в уме возможные варианты и не мог представить более недальновидного шага своего Императора.
* * *ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
В эту ночь в Таврическом дворце заседал еще один новый орган революционной власти — Совет Рабочих и Солдатских Депутатов. Собравшиеся делегаты, которые большей частью были самочинно выдвинутыми от якобы каждой тысячи рабочих и каждой солдатской роты, ошалело крутили головами и восторженно слушали выступающих ораторов.
Однако, в отличие от привычно тонущей в пустопорожних разговорах Государственной Думы, собравшиеся здесь были людьми более наглыми и решительными. Еще сегодня днем их было аж девять человек, объявивших себя «Временным Исполнительным Комитетом Совета Рабочих Депутатов». И эти девять человек, половина из которых еще утром пребывала в тюрьме, развернули кипучую деятельность.
В казармы и в цеха были посланы представители «Комитета» с призывом присылать делегатов. В казармах заявлялось, что «Комитет» уже принимает меры по улучшению их довольствия и о питании тех солдат, которые «отбились» от своих частей.
И вот, привлеченные обещаниями и вдохновленные «ветром свободы», люди собрались в Таврическом дворце. Член Государственной Думы Чхеидзе открыл заседание. После коротких выступлений был избран Исполнительный Комитет председателем которого оказался социал–демократ Чхеидзе, товарищем председателя — Керенский.
Исполком назначил комиссаров во все районы столицы, приказал на местах формировать Красную Гвардию, утвердил Продовольственную комиссию для организации питания солдат и назначил «Штаб» из нескольких человек, в задачу которых входила организация обороны дворца от «царизма».
Но никаких войск в распоряжении штаба не было. В ту ночь, все что реально контролировал и защищал этот орган, была комната 41, в которой он и располагался. Никакими войсками на тот момент не командовал и Временный комитет депутатов Государственной Думы. И напрасно панически ждал их нападения генерал Хабалов. Вооруженные толпы на улице в ту ночь подчинялись лишь сами себе и не настроены были подставлять свои головы под пули.
Столица замерла. Безвластие достигло апогея.
Этой ночью некими молодыми людьми был арестован председатель Государственного Совета Российской Империи Щегловитов. Керенский лично запер его в одной из комнат дворца, а ключ положил себе в карман…
* * *ЦАРСКОЕ СЕЛО. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Ближе к утру граф Бенкендорф был вызван к телефону генералом Хабаловым.
— Доброй ночи вам, Сергей Семенович!
— Шутить изволите, Павел Константинович? Какая ж она добрая? — Хабалов нервно охнул.
— Вам виднее. С чем пожаловали, Сергей Семенович? Я так понимаю, вы вовсе не о превратностях ночи хотели поговорить в столь поздний, или уже ранний, час?
Было слышно, как на том конце провода засопел Хабалов.
— Я к вам, Павел Константинович, по делу. Под моей командой верные войска взяли под охрану Зимний дворец. У главных ворот поставили два орудия…
Бенкендорф перебил собеседника:
— Сергей Семенович, это безусловно очень интересно, но что вы от меня–то хотите?
— Проблема у нас, которую можете решить только вы, Павел Константинович. Дело в том понимаете ли, что войска голодны, а пищу из запасов дворца нам не дают. Говорят, что нет у них такого распоряжения. Вы уж дайте указание, Павел Константинович, а то и эти разбегутся, понимаете? Итак уж Западный Кавалерийский полк сообщил нам, что у них нет пищи и фуража, да и смерти они не хотят. Не хотят нам и не хотят себе, понимаете? Поэтому делегаты от полка нам и сообщили, что полк покидает нас и походным порядком уходит в Новгород в свои казармы. Остальные то это видят, понимаете? И моральный дух у них, скажу я вам… Вы меня понимаете? Так что если еще и этих не накормим, то сами понимаете…
Пораженный Бенкендорф молча слушал нелепое бормотание растерянного командующего Петроградским округом и понимал, что столица Государем уже потеряна.
* * *ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Родзянко сел на председательское место и обвел взглядом напряженные лица присутствующих. Мастерски выдержав театральную паузу он произнес лишь два слова:
— Я согласен.
Эти слова вызвали бурю восторга у присутствующих членов Временного Комитета депутатов Государственной Думы. Итак, официально курс на переворот взят!
В последовавшем далее пространном выступлении председателя Госдумы было заявлено о том, что Временный Комитет объявляет себя правительственной властью. Родзянко потребовал от присутствующих полного подчинения. Были отданы первые распоряжения…
Однако перед глазами Михаила Владимировича то и дело всплывали строки из телеграммы, которую ему только что принесли в «комнату раздумий». Текст телеграммы гласил: «ВЫЕЗЖАЕТ СЕГОДНЯ НОЧЬЮ В ЦС». Прочтя это, Родзянко понял — генералы решились и в ближайшие часы механизм государственного переворота пройдет точку невозврата. Рубикон перейден. Карты сданы. Ставок больше нет…
* * *МОГИЛЕВ. ЛИЧНЫЙ ВАГОН ЕИВ ГОСУДАРЯ ИМПЕРАТОРА. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Я смотрел в лицо царя. Я видел тысячу раз этого человека на портретах и в кинохронике. Я помнил всю его жизнь своей второй памятью. Я встречался с ним. И теперь я был поражен.
Я вдруг понял почему победила революция.
Я увидел перед собой смертельно уставшего человека. Многие отмечали фатализм присущий последнему русскому царю. Этот фатализм ставили ему в
