— Ваше Императорское Высочество, я рад что с вами все в порядке! Взятие под арест брата Императора это неслыханная дерзость!
— Рад приветствовать вас, Николай Иудович. Дерзость — это ерунда по сравнению с организацией заговора и изменой Государю. Вы получили мое письмо?
Борода качнулась вниз.
— Получил. Все что вы написали — это очень серьезно. Как вы допустили отъезд Императора если обладали такими сведениями?
Наступал решающий момент. Если я не смогу его убедить, то вся затея провалится. И лучшее из того, что ждет меня будет опала и ссылка куда–нибудь в имение. Что ждет страну в этом случае я даже не хочу думать.
— Как вы знаете, Николай Иудович, я был последним, с кем Государь общался перед отъездом. Все имеющиеся у меня сведения и соображения я Его Величеству доложил. Кроме того мной было предложено ряд мер по выявлению заговора и аресту его лидеров. Государь выслушал мой доклад с полным вниманием и одобрил его. Однако, отложить свой отъезд Император отказался из–за тяжелого состояния детей и особенно Цесаревича Алексея. Кроме того он сказал, что не собирается давать повод говорить о том, что он боится каких–то скотов. Опираясь на мой доклад Государь повелел мне остаться в Могилеве, не допустить осуществления заговора и удержать контроль над армией, привлекая для этого все необходимые силы и принимая самые решительные меры. Вверенный вашему командованию Георгиевский батальон готов к выступлению?
Я до боли сжал кулаки в ожидании ответа. Иванов несколько секунд молчал, видимо колеблясь, но затем принял решение и выпятил вперед бороду.
— Георгиевский батальон поднят в ружье и ждет команды на построение.
Горячая струйка сбежала у меня между лопаток. Стараясь не дрогнуть голосом я заявил:
— Стройте батальон. Я хочу сказать им несколько слов.
ПЕТРОГРАД. 28 февраля (13 марта) 1917 года.Светало. В окно Адмиралтейства была видна толпа, которая скапливалась у ворот. Два орудия у входа и пулеметы в окнах еще сдерживали собравшихся от штурма, но волны гомона долетали даже сквозь закрытые по случаю зимы окна.
Бледный генерал Беляев с жаром говорил в телефонную трубку:
— Михаил Владимирович, вы должны повлиять на них! Ну, это же невозможное положение! Я знаю, что у вас есть влияние на этих…
— Что вы, Михаил Алексеевич, в самом–то деле! Вы преувеличиваете значение моей скромной персоны. Я предупреждал Императора о подобном, но он не хотел слушать меня! Теперь народ вышел на улицы и сам вершит свою судьбу.
— Но они же с минуты на минуту пойдут на штурм! Я буду вынужден отдать приказ об открытии огня!
— Не совершайте ошибку, Михаил Алексеевич! Революция уже необратима и вам припомнят все! Да и не уверен я, что ваши подчиненные выполнят этот приказ. Армия хочет быть с народом! Берите пример с Преображенского полка!
— Запасной батальон это еще не полк! Вы предлагаете мне брать пример с изменников?! Они нарушили присягу!
— Бросьте, Михаил Алексеевич, кому присяга–то? Революция устанавливает новые порядок и армия приносит присягу новому, революционному правительству. Только что гарнизон Петропавловской крепости подчинился командованию Временного комитета Госдумы. У вас есть только два выхода — распустить ваш отряд или признать власть нового правительства!
В кабинет вбежал адъютант. Беляев прикрыл трубку ладонью и вопросительно посмотрел на офицера.
— Ваше высокопревосходительство! Разведка полковника Фомина докладывает, что в казармах Преображенского батальона получен приказ о штурме Адмиралтейства.
На площади раздались винтовочные выстрелы, заржала раненная лошадь, а в кабинете генерала Беляева брызнуло разлетаясь осколками оконное стекло…
МОГИЛЕВ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.Светало. Четкий строй батальона застыл в ожидании приказа.
— Здорово, орлы!
Слитный хор луженых глоток гаркнул:
— Зрав–желав–ваш-имп–выс–во!
Глубоко вздохнув я громко заговорил.
— Братцы! Близок час нашей победы! На весну намечено грандиозное наступление русских войск, которое должно положить конец этой войне! Венгры и наши братья славяне уже вступили в контакт с нами и ждут нашего наступления для начала восстания! После выхода Австро—Венгрии из войны Германия будет вынуждена искать мира и выведет войска с нашей земли! На склады уже завезли комплекты новой формы для Парада Победы! По случаю победы в войне подписи у Государя ожидают долгожданные законы о земле, о народном управлении, о сокращении рабочего дня, о награждении всех воевавших землей и деньгами за каждый день на войне, за каждую рану, каждую награду! Все вы получите особое положение в Империи и личную благодарность Государя Императора! Скоро домой, братцы!
Генерал Иванов кивнул и строй слитно ответил:
— Ура! Ура! Ура!
— Но не всем по нутру благость народная! Хотят помешать нашему Государю подписать эти законы народные! Хотят отстранить народного защитника от власти и принудить отречься от народа своего, отречься от Престола! Хотят ограбить народ русский и загнать его в кабалу навечно!
В строю зашумели. Я продолжал накачку.
— В России заговор против народа русского. Мятеж против Государя Императора поднят кучкой богатейших депутатов бывшей Государственной Думы, которые соблазнили деньгами и властью некоторых генералов. Прикрываясь лукавыми словами о народной революции они хотят полной и бесконтрольной власти для себя, которая позволит им снять с народа последнюю рубашку!
Шум усилился.
— Братцы! Заговорщики занимая высшие посты в армии хотят сегодня арестовать Государя в поезде и принудить отдать им власть над Россией, власть над народом русским!
Гул стал угрожающим.
— Главари мятежа против народа и Государя — генералы Алексеев и Лукомский! Я, брат Императора и его доверенное лицо, приказываю вам — все, кто верен присяге, кто готов отстоять право народа на землю и правду — за мной! Мятежников и сочувствующих им брать под арест, а при сопротивлении стрелять без пощады! С нами Бог!
И демонстративно бегу к машине. Сзади слышится топот сотен ног.
Фрагмент 2* * *ТЕЛЕГРАММА ГЕНЕРАЛА ХАБАЛОВА ГЕНЕРАЛУ АЛЕКСЕЕВУ
N615
«Число оставшихся верных долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 чел. всадников при 13 пулеметах и 12 орудиях с 80 патронами всего. Положение до чрезвычайности трудное».
* * *МОГИЛЕВ. 28 февраля (13 марта) 1917 года.
Грузовики затормозили у здания Ставки и из них горохом посыпались георгиевцы. Солдаты быстро окружали здание.
Выходы из Ставки блокировались, окна брались на прицел. С криком: «Именем Государя Императора!» подавлялись стихийные очаги сопротивления. Где не хватало крика в ход шли кулаки и приклады, но пока обходились без стрельбы и кровопролития.
Двери кабинета наштаверха оказались запертыми. Несколько человек пытались прикладами открыть дорогу, но крепкая дверь держалась. Наконец унтеру Урядному это надоело и он с веселым матом приложился к замку своим огромным плечом. Треск ломаемой древесины слился с грохотом падающего тела. В образовавшийся проем бросился Мостовский, а за ним сдуру сунулся я. Пуля просвистела у моей головы и через мгновение