— Три регистра или мне показалось? Контральто вроде было? — уточнил тучный мужчина и, получив согласные кивки, продолжил: — И все же воспринимается как однородный, эмиссия легкая. Давно такого не слышал.
— Парадокс, — буркнул вернувшийся в зал долговязый землянин. — Откуда тогда такое воздействие?
Комиссия зашумела. Теперь посыпались совсем уж непонятные слова. «Форшлаг», «мелизмы», «вибрато»… Слушая земную терминологию, я растерянно хлопала глазами, надеясь, что все это не означает совсем уж плохого результата. И волновалась, напряженно ожидая вердикта. Нервно стискивала пальцы, вздрагивая от зябкого ощущения прохлады, прокатывающегося по телу, хотя до этого температура была комфортной. Неужели мои надежды не оправдаются?
Видимо, мое состояние Дмитрий заметил. Осторожно спрятал мои холодные ладони в своих, согревая, а во взгляде появилось выражение, которое сложно было трактовать иначе, нежели желание вернуть мне уверенность в себе.
Поддержка была своевременной и приятной. Наверняка потому, что опекуна я больше не воспринимала как чужого. Мне рядом с ним было хорошо. Вернее… ладно, что уж лукавить… мне от его прикосновений было хорошо! Он словно делился со мной чем-то очень важным. Уютным, добрым, ласковым. Терять этот контакт не хотелось. И, похоже, не только мне. Дмитрий тоже не спешил убирать руки, даже когда прения комиссии закончились и с победным: «В общем, вы поняли, что это не мое» — женщина вышла из зала. Тучный мужчина помедлил, он явно сомневался, но в итоге кивнул долговязому и, буркнув: «Пробуй сам» — тоже покинул помещение.
Оставшийся посидел еще немного в задумчивости. Сначала рассматривал меня цепким взором совсем маленьких черных глаз, затем поднялся и пересел ближе. Неловко подтянув вверх сползшие на кисти растянутые рукава, сцепил пальцы в замок. Облокотился на сведенные колени, нелепо расставив ступни в стороны, и представился:
— Сарсон Яргович Лай, главный режиссер концертного комплекса МАСС.
Имя у него оказалось таким же угловатым и нескладным, как он сам. Да и речь отрывистая, но вполне доброжелательная, и это меня в некоторой степени успокоило.
— Прошу простить моих коллег, у нас музыкальный сезон на носу: гастроли, репертуары распределены. Брать новых исполнителей — настоящая авантюра, а ваш случай сложный, скажем прямо, нестандартный, этим заниматься серьезно надо. Но меня вы заинтриговали, готов рискнуть.
Он улыбнулся и протянул руку. Удивительно, но улыбка моментально его преобразила. Нос стал казаться менее острым, тонкие бледные губы проявились отчетливее, даже выпирающий подбородок словно втянулся, округлив лицо. Лишь глубоко посаженные глаза по-прежнему цепко следили за всем, что происходит.
Вспомнив о том, как на Терре приветствовал меня Дмитрий, я положила пальцы на узкую ладонь. И не ошиблась — Сарсон Яргович склонился над рукой. Вот только кожи он не коснулся, лишь видимость создал. Любопытно… А еще любопытнее то, что опекун, едва моя рука вновь обрела свободу, немедленно вернул ее в свои. Это для меня подтверждение, что он все будет контролировать и без его поддержки я не останусь? Или же для собеседника намек на… на то же самое? Или и то и другое одновременно?
Кажется, последнее. Ведь мне так спокойнее, а во взгляде визави появилось понимание и… вопрос. Только вслух он его не задал, просто смотрел на Дмитрия, ожидая, что тот ответит.
Охватившее меня недоумение длилось ровно секунду, его моментально смела догадка. Вернее, воспоминание о том, что мужчины-земляне умеют общаться телепатически! Ох, сколько раз мне мама это говорила, а я… Я забыла напрочь! Но как я могла об этом вспомнить, если на Терре Дмитрий ни с кем так не разговаривал? Ни со своим братом, ни с дедушкой, ни с Федором Антоновичем. Я слышала лишь обычную речь, даже когда они между собой диалог вели. Стоп! А почему?
— Простите, я не телепат, — коротко сообщил опекун.
О как… Такое бывает? Мама не говорила, что есть исключения.
— Понимаю, — сочувственно кивнул Сарсон Яргович. — Последнее десятилетие все чаще появляются люди без способностей. А всё наша космическая экспансия! Я уверен, она виновата. Сидели бы на Земле, и проблем бы не было. Куда катится мир…
Он трагично вздохнул. Однако сожаление было проявлением деликатности, поэтому долго не продлилось. Землянин быстро вернулся к текущим делам.
— Так вот… Флориана, верно? — уточнил, хотя наверняка знал, ведь для прослушивания меня в зал по имени вызвали. — Красиво. Броско. Узнаваемо. Хороший выбор. Менять не будем. Так вот, Флориана, голос у вас своеобразный. Не буду мучить вас терминологией, вижу, что она вам ничего не объяснит, вы ведь не профессионал. Скажу только, что потенциал у вашего голоса огромный, но поставлен он ужасно, совсем никакой школы. Вы им пользуетесь, применяя сразу все, что вам доступно. Это… — Он запнулся, подбирая ассоциации. — Это как есть одновременно соленые огурцы и торт. Горчицу и мороженое. Вы не ели мороженого?
Мужчина задумался, сообразив, что я не реагирую с тем эффектом, на который он рассчитывал.
— Тогда кофе и…
Он не договорил, а меня уже передернуло от неприятных воспоминаний. Зато Сарсон Яргович успокоился.
— В общем, с этим надо что-то делать, причем радикально. И быстро, потому что я надеюсь вывести вас в этот сезон. Значит, работать придется много. Очень много. Отдыхать — мало. От слова «совсем». Вы к этому готовы?
— Вполне.
Я даже не раздумывала. Вот еще не хватало — отлынивать от обучения и стенать, что большая нагрузка! Можно подумать, я на «Агране» отдыхала!
Мой энтузиазм мужчине понравился. Он даже приосанился как-то, принимая невероятно неудобную позу — прямая спина, шея чуть с наклоном вперед, одна рука упирается ладонью в колено, а сама нога приподнята на носок узкой черной туфли, пальцы другой руки лежат на вновь заострившемся подбородке, а локоть почему-то отведен в сторону.
— Очень хорошо. Тогда мне нужен контакт вашего вильюта, я подготовлю и сброшу расписание. Надеюсь, вы будете следовать ему точно, никаких опозданий. Заниматься придется не только со мной, преподавателей у нас много, но жалоб на них я не потерплю. Понятно?
Уверенно кивнув, я протянула ему руку. Наши запястья соприкоснулись, раздался краткий писк… Не сумев сдержать радостного возбуждения, я посмотрела на опекуна и получила в ответ улыбку. Он прекрасно понял, что я чувствую, ведь со
