Особенно усердствовали в искусстве прожигания взглядом с мысленным посылом «чтоб ты сдохла» представители факультета светлых искусств. Центрообразующим считался их декан – Эрих Рос. Красивый, статный, сексуальный, и только одна оговорочка – в прошлом. Нынче же декан Рос походил на престарелого инкуба с домашним пузиком в окружении прекрасных дам. К слову, дам было трое: Бьянка Барис, Дори Мильграм и Стела Круз.
Первая преподавала яды и была той еще змеюкой. Вторая занималась разведением цветов, садовых культур и грязи в учительской. У нее были светлые короткие волосы и маленькие растерянные глазки овцы, пробежавшей мимо тропинки на пастбище и теперь недоуменно оглядывающейся в поисках знакомых ориентиров. Третья, полненькая смуглая шалиска, вела высшую магическую математику и была теткой неглупой, но за годы дружбы-службы так прониклась восхищением к змеюке Бьянке, что во всем ей рабски подражала. Даже сейчас Стела старательно копировала грациозную позу своей подруги, что смотрелось крайне нелепо.
Пятым членом светлого уравнения гарпиененавистников считался Дарий Кромби. Высоченный тщедушный преподаватель астрономии вечно терялся и опаздывал. Он был из той редкой категории людей, о которых все постоянно забывают. Даже сегодня, когда каждый голос в борьбе с гарпией был важен, его не пригласили на планерку. Кромби просто в очередной раз заблудился и вместо мужского туалета попал на совещание. Судя по тому, как нервно дергалась его длинная нога, задерживаться надолго в его планы не входило.
– …в связи с чем я настаиваю на санкциях против госпожи Браун, – подвел итог своего путаного и скучного выступления Эмиль Фаркас и выжидательно уставился на ректора.
Опять двадцать пять! Когда этот блохастый пес уже угомонится?
– Господин Фаркас…
Ректор вздохнул и потер пальцами переносицу. Судя по лицу, эта мысль пришла не только мне.
– Поймите правильно, мы не можем наказывать госпожу Браун…
– Как это не можем! – по-бабьи вскрикнул Эрих Рос, потрясая перебинтованным указательным пальцем. – Эта… гарпия разрушает наш коллектив изнутри, подрывает педагогические традиции и авторитет! Она – проказа, которую необходимо искоренить.
Я скептически хмыкнула. Проказа, значит?
– Это не может так продолжаться, – подключилась к массовой истерии Бьянка Барис. – Ее методы преподавания умаляют наши знания о предмете. Учащиеся Академии начали в открытую игнорировать других лекторов.
– А кто вам мешает улучшить качество своего преподавания? Сделать лекции и практикумы интереснее? – с невозмутимым видом заметила я.
И вот тут уж на меня с ненавистью посмотрели не только педагоги светлого факультета, но и свои. Дело в том, что преподавательский состав Академии пытался сделать это весь первый и половину второго семестра. Бьянка Барис не рассчитала что-то с экспериментом и к чертям сожгла себе брови. Фаркас уже дважды был вынужден превращаться в оборотня, чтобы утихомирить стоящих на ушах студентов. А декан факультета светлых искусств организовал масштабную поездку в храм имени какого-то там святого, но ему пришлось вылавливать студентов, сбежавших за материалом и сувенирами.
Короче, новаторские идеи не прокатывали, поэтому дружный персонал педагогического поезда требовал вернуть все на привычные рельсы.
Ректор прокашлялся, привлекая внимание жаждущих убийства неугодной гарпии.
– Господа, я понимаю ваше возмущение, но госпожа Браун уже подверглась уголовно-правовым санкциям, наложенным на нее по решению суда.
– Штраф? – предложил Фаркас.
– Госпожа Браун не получает зарплаты, поэтому накладывать штраф не на что.
– Увольнение? – с надеждой пискнула Дори Мильграм.
– Работа в стенах Академии считается заменой условному заключению в тюремной камере.
– Так давайте сместим ее на другую должность, – встряла с инициативой Бьянка. – Завхоз жаловался, что ему не хватает уборщиц для подсобных помещений.
В комнате повисла многозначительная тишина. Я медленно обернулась и испытующе глянула на ректора. Он что, всерьез обдумывает идиотское предложение этой змеюки?
– Мы не станем облегчать жизнь госпоже Браун, – отмер хранивший молчание Эрг Гай Кьяри, декан моего факультета. – Через неделю учебный экватор. Вот пусть госпожа гарпия и отвечает за порядок и дисциплину.
Ректор кивнул, лица присутствующих просветлели, мне резко поплохело.
– Кьяри, за что? – возмущенно выпалила я уже после планерки.
– У тебя был шанс.
Голос драконища звучал холодно, как вьюги у подножия пика Альмедиса, взгляд не сулил ничего хорошего, улыбка… От мерзкой улыбочки так вообще передернуло.
– Теперь разгребай.
Я молча таращилась в широкую спину удаляющегося по коридору декана.
Он обиделся, что ли?
А потом до меня дошел груз возложенной ответственности и глубина подставы, и я застонала. Студенческий экватор! Ну почему мне так везет?
ИониВ действительности я стала неплохим Учителем лишь благодаря Иони, маленькому шимпанзе, за которым ухаживала в первые его годы жизни.
Иони был чудеснейшим малышом и обладал способностью загораться любопытством из чувства подражания. Достаточно было пристально приглядываться к чему-либо, и Иони уже тут как тут. Смотрит своими маленькими глазками в то же место. Стоит мне склониться над какой-либо вещью, и он впивается в нее глазами.
Так появилось первое правило: твой искренний интерес – как простуда. Стоит лишь погромче «чихнуть», и зараза охватит других.
Однажды я принесла Иони картонную коробку с пуговицами. Шимпанзе уже играл с кубиками, но отвлекся и проследил за тем, как я с интересом кручу коробку в руках. Когда я, так и не раскрыв коробки, отдалилась на несколько шагов, Иони бросился и разорвал картон, чтобы поскорее узнать, что гремит внутри.
Так я узнала о втором правиле – намекни на тайну, и другие сами начнут искать подробности.
Как-то раз малыш пробрался в мою спальню и заинтересовался комодом. Он вынимал из него носки, нижнее белье, топы.
Одни вещи вызывали у него равнодушие – он лишь мельком обнюхивал и отбрасывал в сторону, другие будили экспериментатора – Иони накидывал их на шею на манер шарфа или галстука, пока не встречал что-то новое, более предпочтительное.
Так пришло третье правило – не все предметы интригуют нас одинаково.
Мы были неразлучны, а потом непоседливый и отважный Иони заболел. Даже обессиленный недугом, едва волоча ноги, шимпанзе все же с трудом добирался до стола, за которым я читала. Когда я укладывала его рядом, на свободном стуле, Иони все время не спускал с меня внимательных глаз.
Его смерть разбила мне сердце.
Задыхаясь от горя, я поклялась придерживаться четвертого правила – никогда не отдавать всю любовь и сердце ученикам.
Марсия Браун. «Сборник воспоминаний, сведений и справок на различные темы, предназначенный для широкого круга читателей»* * *– Охламоны, может, хватит подражать флюгерам?
Семь студентов послушно попытались устоять на одном месте, но следующий порыв ветра заставил всех коллективно податься влево и сделать несколько неуверенных шагов. М-да, наверное, не стоило начинать практикум по работе со стихийными духами во время штормового предупреждения? А с другой стороны, когда, если не сейчас?
Пятачок на крыше, где проходило занятие, имел Т-образную форму, высокие ограждения и натянутую сверху сетку для отлова излишне летучих студентов. Я стояла в основании развилки, скрестив руки на груди, и с мрачным выражением на лице следила за тщетными попытками будущих
