– Ты молодец, Жан! Ты очень хорошо понял то, что я тебе сказал. И правильно сделал.
Голковский вопросительно посмотрел на начальство, ожидая продолжения. Начальство хмыкнуло и снова наполнило рюмки.
– Кларка и его выдвиженца надо было поддержать во что бы то ни стало… Жаль, что Гонсалес – слабый ментат… Его бы тебе в пару… Мощная связка получилась бы! Но…
На мгновение на лице Корвина мелькнула лукавая усмешка. Он осторожно с сожалением развел руками, не выпуская наполненную рюмку, и внезапно сменил тему.
– Вчера, Жан, ты прошел главный экзамен в нашей Службе, и теперь обладаешь всеми правами. Удивлен?
Голковский с готовностью кивнул. Видно было, что у Корвина философское настроение, и его сейчас снова занесет на рассуждения «высокого полета». Но также хотелось понять, что такое «все права». Он уже давно подозревал, что внутри службы есть если не один, то несколько «орденов», спаянных в одно целое какой-то общей идеей или целью. И возле них, и внутри них имелись свои «круги посвящения». Возможно, Сеня дорос в доверии до вхождения в один из таких «орденов» с очередным кругом посвящения. Его ожидания оказались не напрасными. Решивший пофилософствовать Корвин начал с места в карьер. Видно, просто стал озвучивать то, о чем в данный момент думал. Он смотрел куда-то в сторону и говорил, говорил, говорил… И это не был обычный пьяный бред спивающегося генерала. Корвин никогда до такого не опускался.
– Поэтому слушай… Главное о нас. Правду, – мрачно начал Корвин. – Мы не американцы, Жан. Мы иные. И эту инаковость мы все ощущаем, как никто другой. Даже латинос или индийцы… или японцы. Японцы вообще стали большими американцами, нежели мы сами… Перестали быть японцами… Но что-то меня занесло не туда. Не то хотел сказать…
Корвин сделал длительную паузу, прежде чем продолжить. Со стороны его рассуждения иному человеку показались бы изрядно занудными, но в том и состояло мастерство генерала, что он всегда мог так подобрать тему, что собеседник внимал с величайшим вниманием и жадностью. Сеня в этом случае не был исключением. Уже с первых слов Корвин всецело захватил его внимание, поскольку стало понятно: сейчас действительно будет сказано нечто очень важное для понимания ситуации на Йос. Особенно в Службе ментатов.
– Многие из нас сходят с ума. Это факт. Печальный. Но не потому, что мы умеем читать мысли, что прячемся от других людей. Ты сам это ощутил, наверняка ощутил… когда в тебе проснулся Дар. Мы не можем закрыть свои души от грязи мира. А ее становится все больше. Журналисты говорят, что наше общество загнивает, что ему нужна свежая кровь. Но ищут ту самую «свежую кровь» не там, где она реально есть. Мы же наблюдаем это загнивание не фигурально. И поэтому сходим с ума. Потому, что боль этого общества в нас отзывается тысячекратно. Мы можем помочь отдельным людям стать лучше, избавиться от страданий, тратим себя, тратим кучу времени, но уже назавтра приходит негодяй, и все усилия идут прахом.
И это сводит с ума.
Для нас нет лжи. Мы видим всегда, когда человек лжет. Мы видим, что ложь лежит в основе всего общества. Но только мы знаем, что можно жить иначе. Не по лжи. Мы сами не можем лгать. По крайней мере – друг другу. И это тоже нас ранит. Очень сильно. Мы видим, что жить не по лжи – лучше. Что ложь наносит вреда неизмеримо больше, чем голая правда. Потому что ложь всегда есть с нами. А правду люди часто даже себе боятся сказать. И это отсутствие правды их убивает…
Вот сейчас – почему только мы видим, какая беда надвигается? Потому что там, в Сенате, собрались лжецы. В Совете Директоров – собрались лжецы. В стране и мире живут лжецы. Они не хотят признавать правду, что мы и только мы – Йос – начали эту войну. Ради лжи одних и ради лживой выгоды других.
Но ведь ложь это яд. Мы – ментаты – лучше всех знаем, какой это страшный яд, как он разъедает души. Как он убивает людей. А сейчас мы оказались заложниками этой чужой для нас лжи. Мы уже знаем, чем это закончится. Мы знаем, что ИТИ там, на звездах, рано или поздно объединятся и сотрут нашу цивилизацию в порошок. В космическую пыль. Уже сейчас мы ощущаем, что это сопротивление там, на звездах, все возрастает. Мы слышим страх и понимание обреченности Йос в мыслях элиты. Мы слышим это понимание неправильности ситуации. Понимание того, что надвигается катастрофа. И что она надвигается нашими же стараниями.
Мы озлили всех. Мы уже не пугало там, на звездах. Мы Враг. Абсолютный. Злейший. Страшнее, чем вся тьма Космоса.
– Вот так! – закруглил свою мини-лекцию Корвин. – Ты теперь тоже полностью в курсе того, кто мы, чем мы являемся и куда идем… Принимаешь ли ты это знание?
– Так ведь деваться некуда! – развел руками Д'Эстре.
– Пра-авильный вывод! – протянул генерал и снова наполнил рюмки. – Пей, родной. Теперь мы одной крови – ты и я! И вместе нам принимать судьбу этого мира как есть. И вместе пытаться хоть что-то изменить к лучшему.
– Если удастся… – добавил он, после того как снова вылил в глотку очередную рюмку коньяка. До донышка бутылки оставалось уже немного…
* * *Транспорт «Дельта Фокс» стоял в доках Муны. После совершенных рейдов можно было расслабиться, побывать на Йос, отдохнуть. Также продолжалось переформирование войск, участвовавших в боях. Прибывали одни, убывали другие. Десантники, приписанные к транспорту, вообще сменились на сто процентов – сказались потери. Кто-то получал медали, кто-то новые звания, а кто-то, если было что собрать после битвы, «вечную казенную квартиру»[19].
За это время «Дельте Фокс» самой «повысили звание», переведя в ранг десантного крейсера. Вследствие этого и всем членам экипажа присваивались более высокие чины. Так что было чему порадоваться и что отметить.
В связи с серьезными потерями образовался изрядный кадровый голод. Он, собственно, был и раньше, из-за чего, например, экипажи кораблей формировались часто с игнорированием мнений психологов. Поэтому при перетасовках экипажей в них, бывало, попадали и «паршивые овцы», изрядно портящие атмосферу в отношениях между людьми.
Одной из таких была Глэдис, которую назначили на место второго пилота, у той закончился контракт, и она не захотела продлевать его. Кошмарные потери в системе Чистые Дни произвели на женщину слишком сильное впечатление, и она просто сломалась. Глэдис же была вздорной бабой, главным развлечением которой являлись интриги. И если она видела, что кто-то, по ее мнению, совершил крупную ошибку, то обязательно на
