– Потому что я не стою и мизинца тех, кто уже повешен!
И я увидел ее. К сожалению, оставшуюся часть коридора я тоже увидел. На дверях и стенах висели топоры и окровавленные мечи, все они указывали на гроб, перед которым стояла девочка. Она грозила кулаком в сторону светящегося скелета, который в упор смотрел на нее пустыми глазницами. Нижняя его челюсть болталась, и рот был открыт, как будто он кричал.
– Я продала вам свою душу, – продолжила девочка и тихо зарычала, – но я хочу сохранить имя свое чистым!
Она бросилась на землю и чуть не уронила скелет. Помолчав секунду, она вздохнула и поднялась, пробормотав:
– Нет, это уже слишком.
Она снова встала у гроба, как будто собиралась повторить все снова. Щелкнула пальцами, и это было очень похоже на…
Нет, мне это кажется! Скелет не мог закрыть рот, а его рука не стала бы почесывать подбородок, как будто он решал, что с ней делать. В любом случае, не могу понять, как она не заметила обмотанного в паутину придурка в оранжевой рубашке, который все еще прижимал к себе медную кастрюльку.
– М-м, можешь помочь? – спросил я, уворачиваясь от огромного паука, сползающего сверху.
Девочка взвизгнула и повернулась ко мне. Она взмахнула руками, и меня как будто ударила в грудь сотня невидимых кулаков. Прорвав паутину, я летел, летел, летел, а потом падал, падал, падал, и пластиковые привидения и какие-то тряпки падали вместе со мной. Кастрюлька укатилась и исчезла где-то за огромным пауком.
Девочка просто дымилась от ярости, когда подскочила ко мне.
– Тебя что, не учили?! Никогда не пугай ведьму!
Глава 8
Нелл и Барнабас
– Кого?
Мне послышалось, что она сказала: «ведьму». В открытое окно ворвался порыв ветра, и я, наверное, отвлекся. Я прижал перевязанную руку к груди, считая звездочки, которые плыли перед глазами. Рука разрывалась от боли, когда я попытался вылезти из-под пластиковых тыкв и черных покрывал. Надо бы поаккуратнее! Но не успел я подняться, как что-то маленькое и черное вылетело из открытой двери, и приземлилось прямо мне на лицо. Выпустив когти.
– Жаба, нет! – закричала девочка.
Пригнувшись, я бросился на пол. Котенок – если это был котенок – шмякнулся о стену и немного повисел на ней, зацепившись когтями. Он пытался высвободиться и раздраженно хлопал маленькими перепончатыми крылышками, как у летучей мыши.
Маленькими… перепончатыми… крылышками…
– О боже, – пробормотал я, попятился и упал. Девочка подошла ко мне, успокаивая пушистого бесенка. Облако ее темных кудрей было унизано сотней сияющих в темноте бусинок-звездочек.
– Что… Что это?
И он взлетел, натурально взлетел и опустился ей на руки.
– Кто тут такая хорошенькая Жабочка, кто мой сладкий мальчик? – сюсюкала она, поглаживая его маленький черный нос и не обращая на меня внимания. – Мы же говорили об этом, да? Нельзя нападать на гостей. Это наши друзья-я, наши го-ости. Гости, а не кости.
Котенок возмущенно вылизывал лапку.
– Ну, чего уставился? – спросила она. – Ведешь себя, как будто кошек никогда не видел.
– Но это не кошка, а монстр! – сказал я, пытаясь не смотреть в его огромные глаза.
– Монстр? – Девочка попыталась перекричать шипение Жабы. – Единственный монстр в этой комнате – Реддинг, и вот он, прямо передо мной!.. Подожди… – Девочка перехватила котенка так, чтобы он мог расправить крылышки. – Ты их видишь?
– О, да.
– Ой! – Ее ярость испарилась, она опустила зверька на пол и поправила свои радужные очки. – То есть ты можешь видеть сквозь чары. А ведь я говорила нему, что ты сможешь…
– Кому говорила? – переспросил я.
– Нему, – ответила она.
– Правильно говорить «ему», – поправил ее я. Это единственное правило, которое я запомнил в школе. – Ладно, неважно. Так кому ты говорила?
Девочка и котенок посмотрели на меня, прищурившись:
– Пойдем вниз. Видимо, я должна тебе все объяснить, пока он не вернулся.
Он? Незнакомец?
– Никуда я с тобой не пойду, – сказал я и отступил назад. Я быстро осмотрелся: в обоих концах узкого коридора были окна, но мы, скорее всего, на втором или третьем этаже. Так что я точно стану тем Реддингом, который свернул себе шею в рубашке-тыкве. Посередине коридора, где пол немного прогибался, было две двери. В одну я вошел, другую загораживал скелет. Обе были криво вырезаны в голой темной деревянной стене. – Я даже не знаю, кто ты!
– Меня зовут Нелл Бишоп, – сказала она, подбоченившись. На ней был какой-то длинный балахон, сшитый из трех разных тканей в цветочек и нависающий над джинсами. – Я твоя… Я твоя двоюродная сестра. Наверное.
Круто. Только этого мне и не хватало: еще одной кузины, которая меня ненавидит.
– Наверное? – переспросил я. – То есть, это не точно? Или ты не знаешь наверняка?
Она сощурилась:
– Ты оказался именно таким доставучим, как я и предполагала. Отлично. Оставайся тут, мне-то что? И сиди один со своими вопросами. А мне надо все подготовить к сегодняшнему представлению.
Нелл резко повернулась к лестнице, отцепила маленькую цепочку с табличкой «НЕ ВХОДИТЬ» и побежала вниз. Она так топала, что стены тряслись. Я подумал: что-то мне не хочется стать Реддингом, Которого Пришибло Потолком, или Реддингом, Которого Покалечил Котенок-Мутант, и пошел за ней.
Если бы я сейчас сидел дома за столом и, открыв блокнот на пружинках, решил нарисовать свой самый страшный кошмар, то получившаяся картинка все равно оказалась бы милой по сравнению с этим домом.
Итак, я был не на втором этаже, а на четвертом. На чердаке. Лестница, словно хрупкий позвоночник, разделяла дом посередине. И то, что я видел, идя по ней, было одно ужаснее другого.
Спустившись на три пролета, я увидел три открытых двери. За левой в темноте я увидел какое-то удивительное световое шоу.
