По широким аллеям прогуливались важные, похожие на павлинов сеньоры и дамы в роскошных нарядах, отливающих на солнце всеми цветами радуги.
Давно мне не доводилось бывать в королевском дворце, и сейчас, признаюсь, я очень нервничала. Комкала в руках платок, потому как ладони уже порядком вспотели от волнения.
А если кто из придворных захочет мне ручку поцеловать? Вот неловко-то будет…
Прошуршав колесами по насыпной дороге, карета остановилась. Распахнулась дверца, и Кантен, этот бессовестный предатель, настучавший на меня маркизу, кинулся помочь мне выйти из экипажа. Руку юноши я демонстративно проигнорировала, выбралась сама, а следом за мной со ступеньки скользнул и шлейф василькового, с серебряными аппликациями платья.
— И чем же этот бедолага заслужил вашу немилость, маркиза? — Моран увлек меня в одну из аллей, лучами разбегавшихся от парадного входа.
— Тем, что докладывает вам о каждом моем шаге. А скоро и вы ее заслужите, если не прекратите за мной надзирать.
— Оберегать, радость моя. Только оберегать. Знаете ведь, как я за вас переживаю, — елейным голосом поправил меня супруг и поспешил навстречу пестрой торжественной процессии, во главе которой степенно шествовали король и королева.
Их величества выгуливали своих придворных.
В первый и последний раз я видела монархов на церемонии инициации восемь лет назад. Вернее, как видела — просто скользнула по алькову, в котором расположились коронованные особы, рассеянным взглядом. Все, о чем могла тогда думать, — это достойно пройти обряд. Из-за волнения лица собравшихся казались смазанными, словно нас разделяла толща льда. Голоса напоминали неясный гул, что-то вроде звучащего вдали грома.
Никого я тогда не видела, кроме… Серен.
Меня точно плетью хлестнуло. Воспоминание обожгло, оставив отпечаток в сознании. Вдруг вспомнилось прекрасное лицо кузины, искаженное усмешкой. То ли злой, то ли высокомерной. Понять не успела, как раз в тот момент прозвучало мое имя, и я направилась навстречу своей судьбе.
Чтобы вскоре узнать, что родилась пустышкой.
— Ваша светлость, опаздываете, — прервал мои воспоминания громкий голос Люстона XIV, нашего правителя. Это был мужчина средних лет — невысокий, щуплый, в костюме из золотой парчи и пышном парике, ниспадавшем на монаршие плечи темными волнами, отчего голова его величества казалась непомерно большой по сравнению с телом. — Я надеялся, вы примете участие в утреннем моционе. Нашим дамам без вас было скучно. Не правда ли, дамы? — обратился монарх к своему «зверинцу», и женская его половина отозвалась звонким смехом и возгласами согласия.
Ах вот, значит, какая она, эта служба… Развлекать болтовней местных бездельниц. Уж не на этих ли демонов в юбках господин маркиз охотится?
Может, поэтому вечерами и домой не рвется.
Дыхание перехватило от ревности, которая змеей обвилась вокруг горла.
Его величество шел, беззаботно постукивая по земле изящной тросточкой, такой же темной, как и его густые локоны. Рука, унизанная перстнями, сжимала вычурный набалдашник. Что именно он изображал, толком рассмотреть не успела, настало время склониться в реверансе. Скромно потупив взгляд, ждала, когда мне разрешат подняться. Что касается взглядов другой половины придворных, той, что не считала секунды до появления маркиза, не сомневаюсь, на чем они сейчас были сосредоточены. Я чувствовала их каждой клеточкой своего тела.
Не самые приятные ощущения.
— Весьма сожалею, что пропустил прогулку, сир, — поклонился их величествам маркиз.
— Наверное, всему виной это прелестное создание, — подала голос королева — высокая статная дама, которой монарх едва доставал до плеча, и вместе они составляли довольно колоритную пару. Единственным украшением строгого наряда ее величества была светлая шемизетка, усыпанная бриллиантами, да эгрет с пушистым перышком в высокой прическе. — Обычно его светлость пунктуален. Выпрямитесь-ка, маркиза. Вашу грацию мы уже оценили…
— И декольте тоже, — поддакнул какой-то разряженный хлыщ.
Придворные разразились дружным смехом.
Заметила, как на скулах Морана обозначились желваки, но ответить шутнику маг не успел. Ее величество строго посмотрела на придворного и велела тому умолкнуть. Королева Алайетт славилась весьма строгим нравом и, кажется, ей были не по душе фривольные шуточки.
Смех оборвался.
— Пойдемте, милая, оставим этих мужланов и продолжим прогулку без их общества, которое порой меня так тяготит, — уколола монархиня балагура, резко перехотевшего веселиться, и словом и взглядом. Взяв меня под руку, словно мы были давними подругами, обратилась к мрачному стражу: — С вашей стороны, маркиз, непростительно прятать от нас такое сокровище. Этому прекрасному цветку не место в тени своего мужа, она должна блистать при дворе. Я люблю, когда меня окружают красивые лица, и уже давно подыскиваю себе новую фрейлину. Что скажете, маркиза?
Я растерялась, не зная, что ответить на столь неожиданное предложение. Впрочем, ответом тут же озаботился мой собственник-муж:
— Ваше величество, Александрин еще не успела привыкнуть к столичной жизни, тем более к суете двора. Дайте ей немного времени.
— Ей или вам? — насмешливо уточнила королева. — Ревность не к лицу мужчине.
Посчитав разговор оконченным, правительница направилась к фонтану, отливавшему перламутром в лучах полуденного солнца.
А за нею, словно монарший шлейф, потянулись остальные дамы. Но пусть уж лучше за королевой, чем будут виться вокруг моего мужа.
— Какой у вас необычный цвет глаз, сударыня, — подала голос одна из фрейлин, над верхней губой которой темнела кокетливая мушка. — Не то голубой, не то зеленый. Прямо как у кошки.
Так и не поняла, что это было, комплимент или насмешка.
— Ах, помню, какие красивые глаза были у Серен, — совсем некстати решила поностальгировать другая прелестница, обладательница светлых локонов, собранных в замысловатую прическу и украшенных множеством нелепых, на мой взгляд, бантиков из серебристого кружева. — Таких, как у покойной маркизы де Шалон, я ни у кого больше не встречала.
— Точно-точно. Никому не удастся заменить нашу Серен, — подключилась третья. — Ни в наших сердцах, ни… в сердце маркиза.
В этот момент нестерпимо закололо подушечки пальцев. Верный признак того,
