К досаде маркиза, Адриен был не единственным, кто пожирал Ксандру взглядом. Придворные повесы от де Грамона недалеко ушли. Столь пристальное внимание злило стража, заставляло нервничать, мешало сосредоточиться на службе и поисках преступника.
И непонятно, кого же он все-таки ревновал: прекрасную оболочку своей наивной супруги или всю ее целиком. Странно, но эта девушка умела вызывать в нем самые разнообразные чувства. А ведь он был уверен, что уже давно разучился чувствовать.
Уже и забыл, когда в последний раз сердце болезненно сжималось от ревности. Когда смеялся искренне, а не изображал веселье. Когда получал удовольствие от чьего-то присутствия и втайне надеялся растянуть эти мгновения наедине с ней. Когда по-настоящему горевал. Именно это чувство испытывал маг, наблюдая за тем, как Ксандра, вглядываясь в зачарованное зеркало, с печалью смотрит на своего неподвижного отца.
Однажды, застав ее за этим занятием, он вновь ощутил укол совести. Желая отвлечь девушку, Моран предложил:
— Как насчет пикника в Валь-де-Манне?
Ксандра вскинула на него недоуменный взгляд:
— Но ведь до поместья больше дня пути! А тебя завтра ждут во дворце.
Страж забрал у нее ручное зеркальце, отражение в котором тут же померкло. Взяв за руку, подвел к его напольному собрату, заключенному в тяжелую резную раму.
— Открою тебе один секрет. О нем мало кому известно. Только доверься мне и ничего не бойся.
— Обычно после таких слов и начинают бояться, — улыбнулась девушка.
А в следующую секунду Моран почувствовал, как рука Александрин в его руке дрогнула, когда он коснулся темного дерева, обрамлявшего зеркальную гладь. Та, замерцав, подернулась туманной пеленой, в которую де Шалон бесстрашно шагнул, увлекая за собой ошеломленную супругу.
— И что, все стражи способны проделывать такие трюки? — когда первый шок прошел, пробормотала девушка, с удивлением оглядывая спальню маркиза в его родовом имении, куда они перенеслись за считаные мгновения.
— У наших прародителей-морров имелось немало секретов. Этот — один из немногих, известных мне. Кому еще, сложно сказать. Стражи не любят делиться своими тайнами.
— Я о твоей никому не скажу, — прошептала Александрин, глядя на зеркало, поверхность которого успела стать прежней — обычным отражением, продемонстрировавшим магу румянец, проступивший на хорошеньком личике супруги. Сейчас оно выражало крайнюю степень возмущения. — Значит, вот как ты проникал ко мне по ночам, еще до того, как мы поженились! Бессовестный! А я всё потайные ходы у себя в спальне искала.
— Мне нравилось любоваться тобой спящей, — не испытывая угрызений совести, с улыбкой оправдался страж и перехватил хрупкую ручку, которой негодующая женушка уже дважды успела толкнуть его в грудь. Прижался к нежной кисти губами, а потом привлек Александрин к себе и с наслаждением поцеловал, на какой-то миг позабыв, кем она для него является и кем должна будет стать.
Тот день был для них одним из самых светлых и беззаботных за многие месяцы. Они провели его вместе, гуляя по окрестностям поместья, отдыхая на берегу ручья. Прислонившись к широкому стволу кряжистого дерева, росшего у самой кромки воды, Моран задумчиво пропускал через пальцы шелковистые локоны жены, доверчиво положившей голову ему на грудь и незаметно уснувшей.
Тогда магу впервые подумалось, что, если бы можно было выбрать другую жертву, он бы не задумываясь так и поступил.
Скрипнули створки отворяющейся двери, и этот тихий звук вернул стража к действительности.
— Так и знала, что найду тебя здесь. — Александрин бесшумно приблизилась к нему. Босая, одетая в легкий, струящийся складками халат, лентой перехваченный под грудью.
Морану подумалось, что стоит лишь потянуть за нежно-голубой бант, и можно будет вновь любоваться соблазнительными полукружиями, скрытыми шелковистой тканью сорочки.
Опустившись на край широкого письменного стола, девушка протянула к магу руку. Нежным, почти невесомым касанием пальцев пригладила ему волосы и мягко произнесла:
— Вчера, вместо того чтобы отдыхать, ты засиделся здесь до глубокой ночи. И позавчера тоже. Мне кажется, для разнообразия сегодня можно и поспать.
Моран устало потер глаза и улыбнулся своей заботливой женушке.
— Мне не хочется спать.
— Но нельзя же постоянно работать. Давно в зеркало смотрелся? Вон уже и круги под глазами от ночных бдений.
Маркиз перехватил руку жены, когда та собиралась одарить его очередной лаской, и прижался губами к маленькой теплой ладони.
— Если мне предложат альтернативу поинтересней, так уж и быть, сделаю перерыв.
— Как насчет… — Александрин задумчиво закусила губу. Ничего особенного, вот только от этого «ничего» стража, словно штормовой волной, накрыло возбуждение, будто он вдруг перенесся в прошлое и снова стал несдержанным сопливым мальчишкой, только познавшим радости любви. — О, придумала! Если ваша светлость изволит, можем сыграть в карты.
Намеренно дразнит, прекрасно зная, что невозможно устоять перед этой ее улыбкой, томным взглядом, едва уловимым запахом диких цветов, обласканных жарким солнцем, что летом витал над полями и лугами горячо любимой им Гавойи. Моран и сам не мог понять, почему именно этот аромат чудился ему всякий раз, когда Александрин оказывалась рядом. Словно она олицетворяла саму природу, все чистое и светлое, что еще оставалось в его жизни.
Какие к демонам демоны, когда он не в силах отвести взгляд от чувственно приоткрытых губ, жаждущих поцелуев! От полной груди, соблазнительно вздымающейся под тонким шелком.
— Моя светлость изволит сыграть, — стремительно поднявшись, страж привлек девушку к себе. — Но только не в карты.
Усадив ее на стол, прямо на ворох корреспонденции, нетерпеливо надавил коленом, вынуждая Ксандру раздвинуть ноги, и удобно устроился между точеных бедер.
Звякнула, ударившись о пол, жемчужная заколка, которую маг выдернул из смоляной копны, и густые, отливающие золотом в пламени свечей волосы легли на плечи девушки темной пелериной.
Александрин опустила от удовольствия веки, когда сильные руки мужа, лаская, скользнули по ее стройным ножкам, задирая подол сорочки. Погладили колени, слегка надавив, побуждая раскрыться перед ним еще больше. Девушка покорно запрокинула голову, позволяя магу покрывать поцелуями обнаженную, ноющую от желания грудь и плечи, с которых Моран нетерпеливо сдернул халат и приспустил, едва не порвав,
