— Здесь болит?
Кивнула, кажется, уже сквозь слезы, потому что боль возвращалась. Стремительно, резко, концентрируясь и пульсируя в одном месте.
— Что вы будете делать, если вернется мирэль Жизель? — Невысокая раскосая девица с волнистым каре попыталась подсунуть диктофон ближе.
— Разойдитесь! — гаркнул Демаре, раздраженно оглянувшись на журналистов.
Но те как будто его не слышали, продолжали засыпать нас вопросами.
— Разойдитесь немедленно, иначе уже сегодня останетесь без работы. Все! — теряя терпение, прорычал он, вырастая над творцами «желтухи», и те отхлынули к живой изгороди.
Однако фотографировать не перестали. Как не переставали молоть языками посетители кафе и прохожие, остановившиеся понаблюдать за всем, здесь происходящим.
Меня легко подхватили на руки и под прицелом множества взглядов понесли из кафе, через дорогу и дальше к припаркованному за углом автомобилю.
Я честно старалась абстрагироваться не только от боли, но и от горько-вишневого аромата дыма, что ощущала всякий раз, стоило Демаре оказаться ко мне слишком близко. А ближе, чем сейчас, просто быть не могло. Или все же могло… Но даже думать об этом было преступлением. Как и вспоминать о злосчастным поцелуе, который я всеми силами пыталась забыть. А сейчас, как назло, вспомнила.
На свою голову.
— Я бы и сама дошла, — разозлившись на себя из-за непрошеного, так не вовремя обрушившегося непонятного чувства, из-за близости мужчины, которого искренне ненавидела (ненавидеть еще искреннее просто невозможно), заявила я.
— Скорее, доползли бы, — опуская меня на заднее сиденье машины, проговорил Демаре. — Но, по-моему, вы и так уже достаточно сегодня наползались. Надеюсь, больше не станете от меня сбегать, мирэль Тонэ. А с Шерро я сам поговорю.
Я нахмурилась.
— Поговорите о чем? — спросила, когда он сел за руль.
— О вас. О том, чтобы прекратил вас донимать. Иначе будет иметь дело со мной.
Кристалл утонул в замке зажигания, или как он у них тут называется, а я утонула в мягком кожаном сиденье и мужском аромате, который в салоне автомобиля ощущался еще сильнее: травяная горечь одеколона и горчинка дыма без намека на сладость.
Мелькнула мысль, что этот запах подходит Демаре идеально.
— Считаете себя вправе распоряжаться моей судьбой? Вообще-то я уже взрослая девочка, и сама знаю, с кем мне можно встречаться, а с кем нет.
— Похоже, вы не услышали ни слова из того, что я вам сказал, мирэль Тонэ, — выруливая из переулка, проговорил Демаре, и в зеркале заднего вида я поймала его взгляд. — Но спишем это не на вашу глупость, а на ваше состояние. Если вы не собираетесь держаться от Десмонда подальше, то он будет держаться подальше от вас. Моим детям нужна няня, мысли которой не будут заняты всякой ерундой. Разговор окончен, мирэль Тонэ.
У-у-у!
— Не окончен! — возразила я и сложила руки на груди. — Я еще не сказала все, что о вас думаю.
— Могу представить, что вы обо мне думаете.
— С вашей ограниченной фантазией — сомневаюсь.
— Это у меня ограниченная фантазия?! — Глаза Демаре сверкнули, даром что меня не пронзило лазерными лучами через зеркало заднего вида.
— Не только фантазия. У вас очень ограниченный взгляд на женщин, — хмыкнула я.
— Да неужели?
— Именно. Видимо, вы считаете, что они рождены исключительно для того, чтобы оттенять такие бриллианты, как вы или мируар Шерро. А когда срок действия подходит к концу, рассыпаться алмазной крошкой у ваших ног.
— Зато у вас богатая фантазия, мирэль Тонэ.
— Вы даже не представляете насколько. — Я вскинула брови.
— Куда уж мне. С моей ограниченной, — хмыкнул он.
— Вот именно, — согласилась я.
И демонстративно отвернулась.
— Судя по вашему виду, разговор окончен? — поинтересовалось это драгоценное парнокопытное.
Я сделала вид, что рассматриваю высаженные вдоль дороги цветочки, и, к счастью, настаивать на продолжении беседы Демаре не стал.
Михаил Соколов
Мерный гул океана успокаивал, но даже его мощные, накатывающие на берег волны не могли смыть чувство вины. Которое возрастало с каждой пойманной женской улыбкой, адресованной ему. Сидя за барной стойкой пятизвездочного отеля в Доминикане, он мрачнел все больше и больше. Не спасали от тяжелых мыслей даже шелест пальмовых листьев, едва заметно покачивающихся под порывами ветра, и пьяная атмосфера бесконечной гулянки.
— Мих, ты чего опять скис? — Андрей подмигнул темнокожей девушке и отсалютовал ей бокалом и ослепительной улыбкой.
— Ничего.
Не желая портить другу настроение и в очередной раз поднимать одну и ту же тему, Михаил поднялся.
— Я лучше пойду.
— Ты — что? — Андрей подскочил, чудом не расплескав виски. — Куда? Время ж еще детское. Даже двух нет.
В отеле восемнадцать плюс, в котором они остановились, веселье продолжалось двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Вопли с пенной дискотеки из бассейна, отрезанного от бара огромным газоном, долетали сюда сквозь музыку и голоса аниматоров.
— Я пойду, — упрямо повторил Михаил.
Его не покидало ощущение, что он все сделал неправильно. Но с этим отдыхом изначально все было неправильно, он не должен был ехать.
— Ну, как знаешь, — буркнул друг, понимая, что спорить бесполезно. И добавил: — Зануда.
Михаил махнул рукой, оставив на стойке недопитый ром и двадцать долларов чаевых. Что касается Андрея, он тут же развернулся к темнокожему бармену в пестрой рубашке, напевающему себе под нос «Depacito», и заказал два коктейля: видимо, собирался на штурм красотки, которая накручивала на палец тугой темный локон, многообещающе улыбаясь. А вот ее подружка проводила Михаила разочарованным взглядом, но это его не остановило.
Быстрым шагом направился он по дорожке, ведущей к дальнему корпусу, в котором располагались их номера. Мимо ресторанов а-ля карт, мимо импровизированного театра, где сегодня выступала какая-то местная группа. Под визги гостей, под звучный голос солистки, вспарывающий тишину, Михаил прошел через лобби, кивнув приветственно ночному администратору, пересек мостик и оказался у своего корпуса.
Здесь было значительно тише, и Соколов остановился. Сунув руки в карманы брюк, запрокинул голову.
На темном небе рассыпались
