— Поговори у меня еще! — незлобиво рыкнул Фомин, зная характер бывшего директора. — Норма обозначена? Обозначена! Не выполните — снизим пайку! Придет новый этап — пополним бригаду. Все, хватит базлать без толку! Веди своих заморышей на деляну — время-то капает!
Что-что, а руководить Осип Никанорыч умел на славу — не зря штаны в директорском кресле протирал! Через пятнадцать минут зэки были организованы должным образом, и работа закипела: те, кто посильнее валили деревья, кто хилее — рубили сучья и стаскивали их в одну большую кучу и поджигали. Симулянты отсутствовали как класс — благо в бригаде блатных не было. Не то что в БАМлаге, где довелось хлебнуть того добра вволю…
Где-то в третьем часу пополудни, выполнив чуть больше половины нормы, бригада заключенных выбралась к подножию небольшого пригорка, заросшего редким листвяком.
— Повезло ублюдкам, — оценив лысоватый склон пригорка, произнес Фомин, — работы на пару часов, даже таким доходягам. Поторапливайся, босота — если жрать охота! — схохмил старший конвоя.
Как ни странно, но он оказался прав — пологий склон удалось очистить от деревьев за полтора часа. Выполнив норму, изнеможенные зэки попадали на землю.
— Че разлеглись? — окрикнул «сидельцев» Фомин. — Солнце еще высоко! В кои-то веки план перевыполним…
— Гражданин начальник, дай хоть полчаса на перекур, — попросил Терентьев. — Потом и верхушку зачистим…
— Ладно, курите, — вальяжно разрешил сержант, довольный выполненным планом. — Но смотри у меня! — на всякий случай пригрозил он Директору кулаком.
— Я фронт работ оценю? — произнес Осип Никанорыч, указав на вершину пригорка.
— Валяй, — согласился Фомин, закуривая папиросу. — Коротаев, Ухримчук! Проследите! — распорядился он.
Директор в сопровождении конвойных поднялся на пригорок. Не было его минут десять-пятнадцать.
— Работы немного, — отрапортовал по возвращении Директор. — До вечера вершину зачистим. Только там это… Аккурат по курсу якутская могила… Никак не обойти.
— Чё за могила? — заинтересовался Фомин, явно маясь бездельем.
— Лабаз такой из бруса, — пояснил Терентьев, — на помосте меж деревьев торчит. Так, говорят, шаманов тут испокон хоронили…
— Шаманов? — глазки Фомина алчно заблестели. — Слышал я, что шаманам в такие гробы иногда всякую всячину ложили… Золотишко, конечно, редко… Хотя здесь оно в изобилии водится! Авось, чего стоящего попадется?
— А еще болтают, что лучше такие могилы стороной обходить, — предостерег главного вертухая Терентьев.
— Как тебя в директорах-то держали такого пугливого? — обидно заржал сержант. — Возьми двоих-троих зэка покрепче — пойдем, посмотрим на эту твою могилу. Коротаев, Ухримчук! Со мной!
— Крылов, Полевой и Уяганов! — крикнул Терентьев, поднимаясь по склону следом за конвоирами. — Догоняйте! Помощь нужна!
— Гребана жись! — выругался Витек, поднимаясь на ноги. — Ну почему я?
— Знать, судьба такая, правда, Коль? — в шутку спросил эвена Крылов.
— Твоя правда! — закивал Уяганов. — Эн айыын инньэ: по-русски — доля такой!
— То-то и оно! — шагая за ушедшими вперед приятелями, продолжал возмущаться Полевой. — А на кой она мне — такая доля?
Витек жаловался на тяжелую долю до самой вершины. Выбравшись на пригорок, осужденные остановились.
— Это что за явление? — выпучил глаза Полевой, уставившись на необычное сооружение, раскорячившееся в центре небольшой полянки. — На избушку бабы-Яги похоже.
Дмитрий тоже остановился, внимательно изучая бревенчатый сруб, закрепленный на высоте примерно четырех-пяти метров меж двух мощных лиственниц со спиленными вершинами. Деревья, с очищенными от коры до самых корней стволами, действительно напоминали куриные ножки гигантских размеров.
— Сдается мне, Витек, что это самый натуральный якутский арангас, — пояснил он опешившему товарищу по несчастью. — В простонародье — «воздушная» могила шамана… А насчет избушки бабы-Яги ты верно подметил — на Руси в древности, еще до христианства, тоже хоронили подобным образом: лежит баба-Яга — костяная нога, из угла в угол, нос в потолок врос…
— Ойуун Тулуурдаах! — неожиданно ахнул молодой эвен. Его колени подогнулись, и он медленно осел на землю, что-то шепча на своем наречии.
— Коля, ты чего? С дубу рухнул? — Витек тряхнул за шиворот замершего в почтительном поклоне эвена.
— Арангас Великий Шаман Тулуурдаах! — с придыханием произнес Коля. — Его искать сотни и сотни лет!
— С чего ты взял, что это именно его арангас? — с профессиональным интересом спросил Дмитрий. Он, как настоящий археолог, понимал, что иногда легенды и мифы имеют под собой реальную основу.
— Глаза есть? — не поднимая головы, спросил эвен. — Видеть можешь? Где такой большой и толстый дерево раньше видел? А тут два дерева рядом!
— Серьезный листвяк, — согласился с Николаем Крылов. — Обхвата в три будет, а то и больше! Решительно ничего подобного раньше не встречал!
— Духи леса дерева растить для Великого Ойууна! Потому такой толстый и крепкий вырос, — пояснил эвен. — Знаки на деревах видеть? Фигуру белоголовый орел над арангасом видеть? Какой еще шаман может такое позволить? Только настоящий Великий Ойуун!
Действительно, найденный на вершине арангас, отличался от всех, ранее виденных Дмитрием. И не только размерами — на крыше воздушной могилы шамана «сгорбился», наклонив голову с раскрытым клювом, и развернув могучие крылья, искусно вырезанный из дерева белоголовый орел — прародитель всех шаманов. Дмитрий изумился насколько тщательно и выразительно древний резчик передал всю мощь и величие благородной птицы. Казалось, что вот-вот орел взмахнет крыльями, оторвется от деревянного перекрытия арангаса и взмоет над земной суетой. Даже издалека было видно, с какой ювелирной точностью исполнено каждое перышко на деревянных крыльях и каждая пушинка на груди орла. Исполинские деревья, на которых покоился могильный сруб, были покрыты сложным резным орнаментом, явно несущим какой-то сакральный смысл.
— Че рты раскрыли? — крикнул Фомин приятелям. Остановившись между деревьями, он задрал голову, рассматривая сложенный из бревен помост. — Сюда свои задницы тащите!
— Коль, пойдем, — Витек вновь дернул за шиворот так и не поднявшего с колен Уяганова.
Эвен испугано замотал головой, вцепившись руками в чахлые кустики травы.
— Коль, не дури! — чтобы не услышал Фомин, «страшно» прошипел Витек. — Все огребем…
— Пусть… Нуолан не ходить! Гневить ойууна не будет! — Вновь затряс головой эвен.
— Забьют ведь, — еще раз попытался образумить Уяганова Полевой.
— Пусть забьют! — словно заведенный повторил эвен. — Ойуун мстить будет! Покоя и после смерти не даст!
— Вот, блин, заладил! — выругался Полевой. — Двадцатый век на дворе, а он мертвых боится! Живых надо бояться, Коля! Живых! Пойдем, последний раз говорю!
— Нуолан не ходить!
— Вить, да оставь ты его! Видишь, как парня крутит? — заступился за Уяганова Крылов. — Он, хоть и в двадцатом веке живет, но из каменного еще не вышел.
— Ладно, пусть, — согласился Полевой. — Пойдем, пока Фомин не осатанел.
— Че так долго возились? — недовольно спросил начальник караула у подошедших заключенных. — И чего этот узкоглазый там разлегся? — от внимательного взгляда Фомина не укрылось странное поведение эвена.
— Перепугался до смерти, гражданин начальник, — сообщил Крылов. — Говорит, что в этом арангасе сильный шаман похоронен. Боится навлечь его гнев.
— А моего гнева он, значица, не боится? — «встал в позу» Фомин. — Я могу ему такую веселую жизнь устроить…
— Боится, еще как боится! — ответил Крылов, стараясь смягчить «гнев» старшего «вертухая». — Но ведь они как дети, все
