Мы вышли на засыпанную щебенкой полосу по эту сторону треугольного здания. И там была дверь. Она была из цельного стекла с ручкой. Я видел, как в ней отражаются арки канала. Констам заранее сказал, что таиться нам нет смысла, поэтому мы отважно вышли из кустов и по щебенке подошли к двери. Когда мы подходили, я видел в ней все наши отражения в белой одежде. Я прекрасно понимал, почему Адам не видел ничего, кроме отражений. Я сам еле различал Их за стеклом. И это было как-то неправильно. Не так, как я видел все в Старой крепости. Они повернулись и посмотрели на нас. Они словно бы улыбались.
– Они знали, что мы придем, – проговорил я.
– Естественно, – ответил Констам. И твердо взялся за ручку двери рукой в белой перчатке. – Это логично. Ведь Адам и Ванесса видны у Них на столе. А меня, должно быть, нет на моем. – Он дернул за ручку.
На миг меня охватила чистая паника.
– Тогда…
– Я рассчитываю на вас, на трех рандомов, – сказал Констам.
Я же говорил, Констам очень храбрый. Если бы я понимал, что Они знают, что я приду, и ждут меня, то ни за что не пошел бы туда.
– Дверь заперта. Хелен.
Хелен шагнула вперед, закатывая рукав, и рука ее превратилась в сноп света. Они за стеклом испуганно переглянулись и отступили на шаг.
– Итак, Они насторожились, – сказал Констам. – Этого я и ожидал.
Хелен вытянула вперед свой сноп света – он по-прежнему действовал как рука – и прикоснулась к стеклянной двери. Стекло скукожилось и сморщилось, как горячий целлофан. От еле видимых пальцев Хелен во все стороны пошли трещины. А потом дверь просто исчезла. Осталось только полутемное пространство. Констам со звонким боевым кличем ринулся в полумрак, Джорис и Хелен за ним. Когда следом бросилась Ванесса, я взял Адама за руку, чтобы он знал, куда идти, но он оттолкнул меня:
– Не надо, теперь я Их вижу.
И он снял очки, как будто ему было спокойнее, когда он видел Их не очень хорошо.
А Они внутри отступали вглубь треугольной комнаты – торопливо от Констама и очень-очень настороженно от Хелен. Джорис стоял перед массивной дверью по ту сторону, в тылу у Них. А мы с Адамом и Ванессой разошлись между машинами, чтобы отрезать Им путь к отступлению. Констам и Хелен уже шагали вдоль стола, под огромными висячими кубиками. Могло показаться, что Они окружены.
Я не удержался и посмотрел на стол. Это было потрясающе. Было непонятно, как на таком маленьком столе умещается столько всего – но ведь как-то умещалось, втискивалось все на свете до мельчайших деталей. Куда ни взглянешь – видишь все четко-четко, но очень мелко. Я видел болотно-зеленую войну где-то в Африке и еще на севере Индии. Видел, как в Тихом океане перевернулась яхта. Видел тот самый город, где мы были, с крошечными авто и малюсенькими людишками, спешившими по воскресным делам. При желании можно было и заглянуть внутрь церквей, домов и авто, хотя у всех были крыши, – не знаю, как это устроили. Я видел даже крошечный черный треугольник, где сейчас были мы. Но это было единственное здание, куда оказалось невозможно заглянуть.
Я смотрел на стол всего секунду. Но когда я поднял глаза, комната превратилась в одну из множества треугольных комнат. Они были повсюду – и сверху, и снизу, и с боков, в точности как в прошлый раз. Только на этот раз Они не подошли полюбопытствовать. Они сосредоточенно надвигались на нас.
– Господи боже мой, – сказал Адам.
Раздался кошмарный гул. Нечеловеческий. Не знаю, что это было – гудок или звонок, кажется, и то и другое, и мы едва не оглохли. Пока он длился, все треугольники плавились, двигались, раздувались. Ощущение было такое, будто пол кренится во все стороны сразу. От этого у меня голова закружилась. Все произошло мгновенно. Когда это закончилось, мы очутились в настоящем Реальном Месте. В том самом, которое видел Джорис. Невероятно огромный зал, который тянулся, насколько хватало глаз, во все стороны, и терялся вдали, и в нем столы, столы, столы, и игральные кости, и сонмища машин. И Их тоже сонмища, и они стремительно надвигались на нас, ужасные, еле видные, целая орда серых плащей.
Все произошло очень быстро, вот в чем беда.
– Спина к спине! – крикнул Констам.
Джориса уже поглотила орда серых плащей. Хелен закричала что-то на незнакомом языке и ринулась на Них. Луч света от ее руки крутанулся и пронзил один из серых отрядов. Я впервые разглядел Их лица. Не хочу об этом рассказывать. Полный ужас.
Потом Хелен исчезла. Нет, ее не поглотили, ничего такого. Просто исчезла, и все. Констам хотел схватить Ванессу, но и она исчезла. А потом и Констам. Я огляделся, где же Адам, но его тоже не было. И тогда меня охватило боевое безумие. Я развернулся и увидел позади одного из Них. И бросился на него с противодемонским клинком. Он отпрянул. Я задел только его плащ. Потом Они обступили меня и будто бы отшвырнули в сторону. Они со мной не церемонились. Я приземлился с жутким грохотом и треснулся обо что-то головой.
Когда все перестало качаться перед глазами – меня не оглушило насовсем, но все-таки слегка контузило, – оказалось, что я сижу на траве. Светило солнце – так же мягко и неуверенно, как тогда, когда мы пошли в наступление. Головой я треснулся о маленькую белую статую человека в цепях. Я уставился на нее. Дурацкое чистое искусство, никакого сходства с реальностью.
Первым делом я подумал: я Дома!
А потом подумал: нет, не может быть. Это мир Адама. Но ничего этого не было.
Потом я понял, что нет, все было, и встал – пришлось ухватиться о голову статуи, – и огляделся. Да, точно: я был в низине посреди маленького треугольного то ли сада, то ли парка. Вверх по склону сплошь росли кусты, впереди сквозь них виднелось розоватое здание вроде крепости, а в небе с одной стороны маршировали арки канала. И я был совсем один. Почему-то я надеялся, что хотя бы кому-то удалось ускользнуть и он будет рядом. Но понимал, что Они наверняка хотели нас разделить.
Тут мне стало совсем худо. Горло заболело, и когда я повернулся в сторону канала, то едва различил арки.
Я понимал, что теперь встретить кого-то из них снова – один шанс на миллион. Ведь миров в Цепях бесконечное множество. И да, я снова очутился в мире Адама. Я зажмурился, а когда снова
