– Так точно, ваша милость. Дядя готовил. Хотя в открытом бою слабоват.
– Бойцов без тебя достаток. Ты, знаю, алхимик. Теперь выходит, и с ядами знаком?
– Признаться, знаком, ваша милость.
– Цикута, мышьяк, болиголов?
– Обижаете, ваша милость. Кто их сейчас пользует? Разве в глухой деревне… Оно конечно, дешево, но таким травить, знаете ли, – ни себя, ни жертву не уважать.
– Как скажешь, дружок, как скажешь.
Принц походил по комнате, подумал, затем продолжил:
– А с магией ты как?
– Не обучен, ваша милость! Кое-что могу, силы прилично, а вот знаний маловато. Дядюшка перегорел, только теории мог учить.
– Хм… А вот такой вопрос – рубин для какого заклинания может пригодиться?
– Как велик, ваша милость?
– С голубиное яйцо.
– Ваша милость, боюсь предположить. Больно мысли нехорошие у меня.
– Говори. Все, что в голову придет, говори. Ругать не стану.
– Крупный камень для заклинаний высокого круга потребен. На восьмом круге есть Ловушка Души, сохранение души в большом драгоценном камне, причем лучше рубине. Нельзя ни возродить человека, ни допросить его дух, ничего такого. На девятом круге есть Обмен Душ. Две души меняются телами. Тут только рубин потребен, как временное, промежуточное вместилище. Однако после увода из него души рассыпается в пыль. Для обратного обмена нужен еще один такой камень.
Рука принца до боли сжала мое плечо.
– Похоже… Очень похоже… Сам сотворить такое сможешь?
– Девятый круг просто не потяну, ваша милость. Мой предел – восьмой. Да и заклинанию не обучен, только слышал о нем.
– А коли свиток увидишь, не сотворить, так хоть разобраться сможешь?
– Не решусь обещать твердо, ваша милость, однако попробовать можно.
– Что для того тебе потребно?
– Ваша милость, сухое красное вино без всяких сторонних добавок, совиное перо и жемчужина нужны для Идентификации. Если хочется чего посильнее, надо взять довольно большое количество фимиама и четыре полоски слоновой кости, получится сотворить Знание Легенд. Оно расскажет об истории или сказаниях о предмете или месте. Была бы линза из сапфира или рубина, можно было бы провести Анализ Двеомера.
– Так. Понятно. Жемчужина, вино, совиное перо, четыре пластинки слоновой кости, лупа… Все будет. Но молчи. Никому ни слова, ни единой душе. А то и ты, и мы с братом пропадем ни за грош. Знай, награда за вчерашнее на приеме тебе будет. Отцу твоему за тебя орден дал и внеочередной чин. Твою мать жена на завтрак пригласила. Коли понравится, в статс-дамы возьмет. Нам верные сейчас очень потребны будут. Здесь с тобой говорили про вчерашний случай. Я тебе обещал хорошую награду и свое покровительство. Иди.
Я, понятно, пошел. Что-то странное во дворце творится. Перемещение душ – это, знаете ли, некромантия, причем ни разу не добрая. Оба брата связаны с… чем? Интересно, конечно… Но знать лично мне конкретику не хочется. Правильно говорят, что многие знания – многие печали.
Большой приемПеред приемом в тронном зале народу меньше обычного, но ко мне многие подошли, поприветствовали. Ко мне. Генералы. Сами подошли. ПЕРВЫЕ поприветствовали. Причем без иронии, искренне. Ладно те, кого вчера вытащил, такие здесь тоже были. Едва знакомые люди здоровались. К канцлеру меня подвели, представили теперь официально. Генерал-аншеф по плечу похлопал, говорит: «Молодец! Уже оклемался после вчерашнего».
Тут объявили выход королевской семьи, и мы склонились в поклоне. Сегодня королевская речь была посвящена проискам некой иностранной державы. Вчера она нанесла три удара. Был дан яд леди Мариане, причем ее и детей еле спасли. Было совершено нападение на наследника. И… о чем пока не сообщалось… на тайном собрании были отравлены семнадцать человек в генеральских чинах. Двенадцать войсковых генералов и пятеро статских. Вина отравителя неопровержимо доказана. Это посол королевства Ловиас, который, заметая следы заговора, уничтожил сообщников, а сам успел скрыться. Его проследили до портала, через который он ушел под чужим именем. Однако охранители успели захватить бумаги с планами крамольных замыслов. Канцлеру их надлежит изучить и составить ноту протеста.
Затем вызвали меня. Рассказали, как вчера спас наследника и его свиту.
– Долго думал, – задумчиво промолвил его величество, – чем наградить Тихого. Запросил справку в Геральдическом комитете. Почитал. Много поколений Тихие служат короне. В разные времена они были воинами, волшебниками, лекарями, чиновниками. Но никогда, ни разу не предавали сюзеренов и не переходили на сторону их соперников. На таких дворянах, как Тихие, собственно, и держится власть короны. За заслуги нарекаю его бароном, сиречь верным. И разрешаю потомкам, вышедшим из его чресел, носить баронское достоинство. В знак сего дарую барону Тихому золотую корону в виде незамкнутого обруча с семью зубцами в форме листов ивы, украшенными, в честь спасения наследника престола, изумрудами, размером с ноготь мизинца. А на родовом гербе – саламандре – разрешаю дорисовать три видимых когтя, на каждой из верхних лап, но при том велю заменить родовой камень с рубина на изумруд.
Это честь. Причем в представлении таких весомых регалий – Великая Честь. Я преклонил колено. Государь возложил на голову подаренную корону. Сюзерен надела на палец печатку с измененным гербом на изумруде, а церемониймейстер накинул изумрудный бархатный плащ, подбитый по воротнику и подолу темными соболями. Мои земли образовали баронство, крепость – майорат, а гарнизон стал моей дружиной, но в рамках войск герцогства. Мне разрешено взять под себя до четырех рыцарей, если смогу выделить им земли для прокорма.
Самая большая честь в изменении герба. Даже его величество не смог бы разрешить такое без согласования с Геральдическим комитетом, а значит, мой случай будет занесен в анналы и сохранится в жизнеописании рода на века. Баронство почетно и приятно. Корона по большому счету игрушка, а вот герб… У отца остался старый, и моя рубиновая печатка отойдет ему. Одно из поместий тоже, как рыцарю. Пусть мой пока еще не рожденный братик начнет путь в жизни со звания оруженосца.
Тем временем слово взял верховный магистр. Его заявление таково – так как я совершил подвиг, сотворив заклинание, и никак иначе, то он от лица гильдии ходатайствовал о награждении меня орденом «Золотой пентаграммы», которую с большим удовольствием прямо сейчас и вручит. Я поднял глаза на его величество – тот согласно кивнул.
Хорош бы я был, приняв награду без одобрения самодержца. Но коли разрешено, то позволил приколоть пентаграмму на грудь. Она такая же, как и дядина, только блестит ярче: новая же.
Тут неожиданно выступил Торан:
– За спасение брата и прочие заслуги, а также для улучшения знаний жалую барону Тихому доставшуюся нам трофеем в прошлой войне после взятия замка Львиный Грот мажескую лабораторию, вместе с сундуками, в которых она сейчас хранится. – И несколько менее торжественно добавил: – Все равно никто не знает, что с ней делать.
По завистливому взору верховного магистра было понятно, что уж он-то четко представляет, что с такими вещами надо делать, да только ему их почему-то никто не
