В холодный предрассветный час полководцы получили от Короля последние приказы, и пошли к своим воинам. Кориниус вышел из покоев Короля чуть раньше остальных. В коридоре был сквозняк, светильники качались и дымили, свет колебался. Кориниус заметил леди Сриву, которая то ли хотела попрощаться с отцом, то ли пришла из любопытства. Как бы там ни было, ему на это было наплевать, и он быстро подошел к ней и затащил ее в нишу, где света едва хватало, чтобы разглядеть мерцание шелкового платья, темные волосы, подколотые змеиными кольцами, и блеск темных глаз.
– Ну что, поймал я тебя, неверная притворщица? Не противься. Твое дыхание пахнет корицей. Поцелуй меня, Срива.
– Нет! – воскликнула Срива, пытаясь вырваться. – Наглец, разве так надо со мной обращаться? – но, почувствовав, что так она ничего не добьется, понизила голос: – Ладно, если ты сегодня к вечеру вернешь себе Демонланд, можно будет поговорить.
– Послушать только капризную изменницу! – воскликнул он. – Вчера ты была со мной крайне неучтива, а сейчас пытаешься говорить честно. Какого дьявола? Может, потому, что я, вероятнее всего, не вернусь из боя. Но я вернусь, леди «целуй-меня-пошел-прочь». И, клянусь богами, получу награду.
Его губы впились в нее, жадные сильные руки овладели ею против ее воли, и она с заглушенным вскриком обняла его, раня нежную кожу о его латы. Между поцелуями она прошептала:
– Да, да, сегодня вечером.
Конечно, он выбранил злодейку-судьбу за то, что она не послала ему эту встречу на полчаса раньше.
Когда он ушел, Срива осталась в нише приводить в порядок волосы и платье, совершенно не расстроенная таким горячим ухаживанием. Зато из своего укрытия она проследила за леди Презмирой и ее мужем, которые остановились перед тем, как спуститься по винтовой лестнице.
Корунд держал Презмиру под руку.
– Я знаю, миледи, где у дьявола хвост, – говорил он. – И я узнаю изменника, если увижу.
– Разве хоть раз тебя постигла неудача после моего совета, милорд? – сказала Презмира. – Или я тебе хоть в чем-нибудь отказала? Уже семь лет, как я променяла девичество на тебя. Двадцать королей предлагали мне счастливый брак, но я им всем предпочла тебя, ибо зеленый дятел не сравнится с соколом, а орлица не выбирает лебедей. И ты мне в этом откажешь?
Она развернулась к нему лицом. Зрачки ее больших зеленых глаз расширились в полусвете, и взгляд стал таинственным. Роскошно отделанная корона и великолепный пояс казались бедной оправой для несравненной ее красоты. Благородные и нежные черты лица дарили обещание всех земных и небесных благ; сияние светло-рыжих волос напоминало свет солнца; гордой осанкой она была похожа на птицу, только что опустившуюся из высокого полета.
– Мне кажется, это вздор, – ответил Корунд, – но разве можно сейчас тебе отказать? Нет, сейчас я тебе не откажу, моя королева.
– Благодарю, милорд. Разоружи его и приведи сюда, если удастся. Когда ты одержишь для Короля победу над нашими врагами, он не откажет нам в даровании ему прощения за ошибку.
Леди Срива ничего больше не услышала, хотя ей никогда не было так интересно. Но на последней ступеньке лестницы Корунд остановился поправить застежки на латах. Вид у него был хмурый. И он сказал:
– Битва будет смертельно жестокой, и исход ее сомнителен. Может быть, нам удастся выстоять, но не более. Поцелуй меня, девочка. А если… Нет, не может быть… Но все же, я скажу: если мне не повезет, я не хочу, чтобы ты провела остаток дней, сходя с ума от горя. Ты знаешь, я не из тех ревнивых и никчемных парней, которые требуют, чтобы их вдовы не выходили замуж, потому что боятся, что новый муж окажется лучше.
Но Презмира приблизилась к нему со светлой улыбкой на губах:
– Давай, я закрою тебе рот, милорд. Такие глупые мысли не пристали королю, уходящему на битву. Возвращайся с победой. Думай только о том, что я жду тебя, как ждет звезда. Она обязательно взойдет.
– Взойдет, – произнес он. – Я тебе скажу, когда увижу. Я не звездочет. Я буду рубить мечом, любовь моя. Пресекать их намерения, если смогу.
– Будь удачлив, моя любовь с тобой, – сказала она.
Срива вышла из своего убежища и поспешила в покои матери, где застала ее всю в слезах после прощания с двумя сыновьями. Тут же пришел герцог, ее муж, чтобы сменить меч, и леди Зенамбрия бросилась ему на шею, желая расцеловать. Но он стряхнул ее, крича, что давно устал и от нее, и от ее слюнявых поцелуев. Бранясь, он грозился потащить ее с собой и отдать демонам, которые не переносят старых кляч и, без сомнения, повесят ее или вспорют кишки, освободив его от постоянных расходов. После чего он быстро вышел, а его жена и дочь зарыдали, обнявшись, и так, плача, спустились во двор с намерением подняться на башню и посмотреть, как войско уходит через реку.
Во дворе они встретили Презмиру. Она шла легким шагом с беспечным выражением лица и напевала песенку. Они обменялись приветствиями.
– Ты переносишь такие несчастья храбрее, чем мы, госпожа, – сказала Зенамбрия. – Мы жалкие плаксы.
Презмира ответила:
– Правда, миледи, я не так слаба, как некоторые женщины, которые, чуть что, хнычут, и глаза у них на мокром месте. С вашего разрешения, я придержу слезы – которые, кстати, портят кожу щек – до того момента, когда они мне понадобятся.
Когда она прошла мимо, Срива сказала:
– Ну, разве она не каменная бесстыдница, мама? Какой позор смеяться и шутить, прощаясь с мужем, как я тебе рассказывала, и тут же уговаривать его спасти жизнь тому вероломному псу?
– С которым она наверняка делает такое, о чем стыдно говорить, – сказала Зенамбрия. – Эта бесстыдная чужестранка позорит нас на всю страну.
А Презмира шла своим путем и была рада, что ни одним движением ресниц не выдала мужу того, какой ужас сжимает ей сердце, после того, как она всю ночь наблюдала страшные видения, предвещавшие гибель всего, что ей дорого.
Начался новый день, и все королевское войско вышло в боевом строю к
