Как влюбленный на предмет своей любви, смотрел лорд Джасс на Демонланд, вздымающийся из моря. Он не произнес ни слова, пока они не повернули в гавань Лукинг и не увидели за длинным мысом пролив между Картадзой и материком. Внешнее море было спокойно, а в проливе вода бурлила на рифах и у зыбучих песков. Течение в проливе было бешеным, его рев слышался за две мили. Джасс сказал:
– Помнишь, как я завел вампирский флот в эти челюсти? Я был тогда в ударе, а потом мне было стыдно об этом рассказывать. Сегодня первый день после того, как на нас напал насланный Враг, когда я мысленно не желаю, чтобы водовороты Картадзы меня поглотили и прикончили, как проклятых вампиров.
Лорд Брандок Дах взглянул на него, но ничего не сказал.
Скоро корабль зашел в гавань Лукинг и подошел к мраморным причалам. Там их уже ждал Спитфайр в сопровождении соплеменников. Спитфайр приветствовал прибывших и сказал:
– Я все подготовил, чтобы устроить вам торжественную встречу, но Волл был против. И я рад, что послушался его совета и отложил приготовленное. У меня сердце рвется, когда я смотрю на все это сейчас.
Джасс ответил:
– О брат мой, стук молотков в гавани Лукинг и десять килей на верфи доказывают, что с тех пор, как ты вернулся домой, ты был занят делом более нужным, чем праздничные гирлянды и радостная музыка.
Они пересели на коней и по дороге стали рассказывать Спитфайру обо всем, что случилось с ними, после того как они направились в Карсэ. Под этот рассказ они проехали к северу мимо гавани и Языка Хэвершо к Бэкфуту, где свернули на верхнюю дорогу в Ивендейл мимо осыпей под пиком Старкстай. Перед самым полднем они прибыли в Гейлинг.
Черный утес Гейлинга стоит на конце отрога южного гребня Малого Дрейкхолма, отделяющего Бранкдейл от Ивендейла. С трех сторон утес резко обрывается вниз от стен замка, в дубовые, березовые и рябиновые леса, ковром покрывающие низину Мунгард. Ручьи стекают с утеса в глубокие лесные овраги Бранкдейла бесчисленными водопадами. Только с северо-востока можно без крыльев добраться до замка по заросшей травой плоской седловине шириной в бросок камня. По седловине проходит мощеная дорога к Львиным Вратам, за которыми в саду на траве под тисами девять недель назад стоял Лессингам, когда впервые попал в Демонланд.
Закончился ужин, и наступила ночь. Джасс в одиночестве бродил по стенам своей крепости, наблюдая за созвездиями в безлунном небе. Могучие горы были овиты тенями. Лорд прислушивался к уханью сов в лесах под утесом, к отдаленному бренчанью бубенцов на шеях коров, вдыхал аромат сада, который доносил свежий ветер, прохладный даже в середине лета, потому что дул с гор и с моря. Он с таким наслаждением погрузился в эти запахи и звуки, что только в полночь ушел с парапета, приказав сонным слугам посветить ему факелами на пути в спальню в южной башне Гейлинга.
Очень красиво было ложе лорда Джасса из чистого золота на четырех столбах с занавесками из темно-синей парчи, затканной ночными цветами. Над ложем переливался разными оттенками и отблескивал, как ночное небо, мозаичный полог из мелких драгоценных камней, гагата, серпентина, темного гиацинта, черного мрамора, гелиотропа и ляпис-лазури. На нем выделялось подобие созвездия Орион, покровителя Джасса и символа его богатства. Отдельные звезды в нем, подобно тем, что сверкали в отделке полога тронного зала, были из драгоценных камней и светились собственным светом в темноте. На месте Бетельгейзе сиял рубин, Ригель был из алмаза, остальные звезды – топазовые. Столбы толщиной в руку вверху и шире пояса внизу были покрыты резными изображениями птиц и зверей. В ногах кровати – лев, символ храбрости, и сова, знак мудрости, а в головах – волкодав, символ верности, и зимородок, знак счастья. На карнизах над кроватью и на спинках над подушками были резные картины, изображающие подвиги отчаянной храбрости, которые совершил Джасс, на последней – морской бой с вампирами. Справа от ложа стоял столик со старыми книгами песен, звездным атласом, книгами о травах и животных, рассказами о путешествиях. Тут же Джасс клал свой меч, когда ложился спать. Панели на всех стенах были выполнены из ароматного дерева и увешаны оружием. У стен стояли огромные сундуки и шкафы поменьше, где лорд хранил богатые облачения. Окна открывались на запад и юг, со всех подоконников струили нежный аромат белые розы в сосудах из светлого нефрита.
В час петуха к лорду Джассу пришел сон, будто кто-то встал у изголовья, тронул его веки, и он проснулся и оглядел спальню. Ему казалось, что он видит мрачного и злобного многоголового зверя, горящего, как дракон, какого он никогда ранее не видел, и пять меньших зверей. Вместо меча на столе лежало прекрасной работы копье, которое во сне принадлежало ему и было его величайшим сокровищем. Он знал, что с ним он мог бы совершить все, а без него только сможет задумать. Он попытался протянуть руку к копью, но не мог пошевелиться, словно его держала некая сила. Зверь же подошел, взял копье в зубы, и ушел с ним из спальни. Джассу показалось, что вместе со зверем ушла сила, державшая его, он вскочил, схватил оружие со стены и напал на мелких зверей, которые уже драли занавеси и огненным дыханием пятнали резную фигуру зимородка в головах ложа. Покой наполнился дымом, и он подумал, что с ним здесь друзья, Волл, Зигг, Спитфайр и Брандок Дах, которые сражаются с тварями, но твари их одолевают. Потом ему показалось, что резная сова обратилась к нему со столба и заговорила человеческим голосом:
– Глупец, ты будешь ввергнут в страшное несчастье, если не вернешь копье. Как ты мог забыть, что оно – единственное твое сокровище, и только о нем надо беспокоиться?
Тут в спальню вернулся мрачный и злобный зверь, и Джасс напал на него, вопрошая сову:
– Неучтивая сова, где я найду копье, спрятанное зверем?
И ему послышался ответ:
– Спроси в Коштре Белорне.
Столь бурным был сон
