При этих словах Зелдорниус покраснел, как рак, и сказал:
– Это была черная измена. Я ничему не верю.
Но лорд Брандок Дах ответил ему:
– Я услышал то же самое из его уст, о Зелдорниус. В этом я клянусь. Кроме того, Джалканайуса Фостуса отговорили от схватки с тобой девять лет назад (как он сам сказал мне, подкрепляя свои слова ужасными проклятиями), потому что ему была весть, что Гелтераниус в то время собирался напасть на него с тыла.
– Да, – подтвердил Спитфайр, – и до сего дня он идет по следу Гелтераниуса, а ты преследуешь его.
Услышав такие слова, Зелдорниус пожелтел, как старый пергамент, и его седые усы встопорщились. Он некоторое время сидел молча, потом остановил холодный взгляд на Джассе и произнес:
– Я снова вспоминаю мир, память возвращается ко мне. Жители Демонланда никогда не лгали ни друзьям, ни врагам, и обман считали позором.
Они хмуро поклонились ему, а он сказал, не пытаясь скрыть гнев во взгляде:
– Значит, против меня замышляет Гелтераниус, а перед Джалканайусом Фостусом его подло оклеветали. Нет лучше места, чтобы сокрушить его, чем здесь, на холмах Салапанты. Если я останусь здесь и дождусь его нападения, мне поможет сама земля, а по его пятам придет Джалканайус и подберет остатки моего пира.
– Наше посредничество приняло забавный оборот. Правда, как девка, встает на голову ногами вверх. Это неприлично.
Но заставить Зелдорниуса изменить мнение не удалось. Наконец, они предложили ему поддержать его в его планах:
– А когда ты победишь, то поможешь нам в нашем предприятии и поддержишь нас в грядущих войнах с Колдунией.
Но Зелдорниус сказал:
– О Джасс и вы, лорды Демонланда, я благодарю вас. Но вам нечего вмешиваться в эту битву. Ибо мы, три полководца, первыми пришли на эту землю, увидели ее и покорили. Она наша. Если кто-то ввяжется в наши дела, то, какая бы вражда ни была между нами, мы объединимся, несмотря ни на что, и сокрушим врага. Так что, не вмешивайтесь, можете только наблюдать, кого судьба принесет на холмы Салапанты. Однако, если я останусь жив, можете надеяться на мою дружбу и помощь потом.
Некоторое время он сидел молча, положив жилистые руки на стол и сжав кулаки. Потом поднялся и так же молча пошел к выходу из шатра. Но у выхода обернулся и обратился к лорду Джассу:
– Знай, что когда этой луне было всего три дня, меня начала беспокоить ломота в костях, и она до сих пор не проходит. Есть поверье, что тот, у кого кости заболят на третий день новолунья, должен вскоре умереть. Сегодня тоже новолунье, да еще суббота. Это предвещает драку и кровопролитие. Но ветер дует с юга. Тот, кто вступит в бой при южном ветре, должен победить. Вот так судьбе угодно открыть передо мной дверь: полная неопределенность, черное и белое.
Джасс склонил голову и сказал:
– О Зелдорниус, правду ты говоришь.
– Я всегда любил драться, – сказал Зелдорниус.
Далеко за полночь засиделись они в шатре прославленного Зелдорниуса, пили и беседовали о жизни, судьбах, прошлых войнах и великих приключениях. После часу ночи разошлись. Джасс, Спитфайр и Брандок Дах пошли отдыхать в сторожевой форт на гребне холмов Салапанты.
Так прошло три дня. Зелдорниус ждал со своим войском на холме, демоны каждую ночь ужинали с ним. На третий день он выстроил свое войско для битвы, ожидая Гелтераниуса. Но ни в тот день, ни в следующий, ни в следующий за следующим Гелтераниуса не было ни видно, ни слышно. Это казалось им странным, и было непонятно, какой поворот судьбы его задерживает. На шестую ночь небо затянуло тучами, землю накрыла тьма. После ужина демоны направлялись спать, как вдруг послышался звук борьбы и голос Брандока Даха, шедшего впереди:
– Я поймал щенка болотной собаки. Посветите мне. Что с ним делать?
Всполошились часовые, принесли свет, и Брандок Дах показал, кого он схватил у входа в форт: глаза перепуганного зверька на смуглом лице, золотые серьги в ушах, густая подстриженная борода, перевитая золотыми нитями, безрукавка из кожи выдры, широкие меховые штаны, крест-накрест перетянутые серебряным шнуром, золотой обруч на голове, две толстые косы, висящие по плечам, оскаленные острые зубы, как у пса, то ли в страхе, то ли в ярости, белки глаз, словно светящиеся при факелах…
Его завели в форт, и Джасс сказал:
– Не бойся, а лучше назови свое имя и происхождение, и скажи, что тебя привело к нам ночью. Мы тебе ничего не сделаем, если ты не покушаешься на нашу безопасность. Ты житель Бесовии или, так же как мы, пришел из другой страны? Ты один, или у тебя есть сообщники, а если есть, то где они и сколько их?
Незнакомец заскрипел зубами и сказал:
– О заморские дьяволы, не издевайтесь надо мной, лучше убейте.
Джасс обошелся с ним по-доброму, предложил ему мясо и питье, и опять спросил:
– Как тебя зовут?
На что пленник ответил:
– О заморский дьявол, сожаления достойно твое невежество, раз ты не знаешь, что перед тобой Миварш Фаз.
Потом он разразился громким плачем и возопил:
– Горе горькое свалилось на всю Бесовию!
– Что с тобой? – спросил Джасс.
И Миварш между рыданиями и всхлипыванием сказал:
– Увы нам, в беду попали Факс Фей Фаз, Илларош Фаз, Лурмеш Фаз и Гандасса Фаз, и все великие нашей страны!
Они попытались продолжить расспросы, но он снова заплакал и завопил:
– Будь проклят Филприц Фаз, предавший нас в руки дьявола из-за гор в замке Орпиш.
– О каком дьяволе ты говоришь? – спросил Джасс.
– Он пришел, – ответил Мивраш, – через горы из северной страны, единственной, которая могла противостоять Факсу Фей Фазу. Голос его подобен реву быка.
– С севера? – переспросил Джасс, наливая ему еще вина и переглядываясь с Брандоком Дахом и Спитфайром. – Я хочу больше узнать об этом.
Миварш выпил и сказал:
– О заморские дьяволы, вы дали мне крепкую воду, утешающую душу, и вы ласково со мной говорите. Но не должен ли я бояться ласковых слов? Ласковые слова говорил тот дьявол из-за гор, вместе с проклятым Филприцем в Орпише. Он ласково обратился ко мне, и к Факсу Фей Фазу, и к Гандассе, и к Илларошу, и к нам всем, когда победил нас в битве на берегу Арлана.
Джасс спросил:
– Как он выглядит?
– У него большая желтая борода с сединой, – ответил Миварш, – и большая лысина, и он большой, как бык.
Джасс отвел в сторону Брандока Даха и сказал
