Больше не было произнесено ни слова. Леди Мевриана, опершись локтями о парапет, закрыла лицо руками.
Наконец, вернулся гонец Равнора, и старик привел его к Мевриане, сидевшей у себя в южном крыле Кротринга. Гонец сказал:
– Миледи, я не принес письменного известия, это слишком опасно, по дороге можно было наткнуться на колдунов. Но я видел лорда Спитфайра и милорда Зигга у ворот Гаштерндейла, и они говорили со мной. Вот что они поручили передать тебе. Ты должна быть спокойна, ибо они стерегут подходы к Кротрингу. Войско Колдунии не сможет уйти из этой части страны между Громовым заливом, заливом Стропардон и морем иначе, чем с боем пробившись через заслоны их светлостей. А если они останутся здесь у Кротринга, тогда наши войска сомкнутся вокруг них и разобьют их, ибо у нас почти на тысячу копий больше. Все произойдет завтра, ибо завтра день, назначенный для высадки сил короля Гасларка в Аурвате.
Мевриана произнесла:
– Так они не знают о гибельной ошибке, о том, что Гасларк уже был здесь раньше условленного срока, и был отброшен в море? Надо предупредить их, и немедленно, этой ночью.
Когда гонец понял, о чем речь, то сказал:
– Десять минут, чтобы поесть и выпить на посошок, и я к твоим услугам, миледи.
Скоро он снова тайно вышел из Кротринга в ночных сумерках, чтобы доставить лорду Спитфайру весть о том, что случилось. В ту ночь часовые со стен Кротринга видели на севере под Эрнгейтом костры колдунов, как россыпь звезд.
Ночь прошла, наступил день, лагерь колдунов опустел, как брошенная раковина.
Мевриана сказала:
– Они ушли ночью.
– Значит, скоро придет великая весть, – сказал Равнор.
– Похоже, в Кротринге будут гости, – сказала Мевриана.
И она приказала приготовить все к их приходу и постелить постели в лучших спальнях для Спитфайра и Зигга. В приготовлениях прошел день. Но наступил вечер, с севера никто не прискакал, и вместе с ночными тенями в Кротринг ползли сомнения. Гонец Меврианы не вернулся. Леди Мевриана пошла спать поздно, и с рассветом уже была на ногах и вышла, завернувшись в свой широкий бархатный плащ, подбитый лебединым пухом. Под холодным ветром она поднялась на бастион, и вместе с Равнором стала осматривать местность. Весь день вокруг было пусто. Все смотрели, ждали, и мысленно вопрошали судьбу.
На третий вечер после битвы при Аурвате, когда они ужинали, во внешних двориках зашевелилась стража, раздался грохот опускаемого моста, потом стук копыт по мосту и яшмовым плитам. Мевриана выпрямилась в ожидании. Она кивнула Равнору, и он без дальнейших приказаний немедленно вышел и через мгновение вернулся, хмуря брови. Он прошептал ей на ухо:
– Новости, миледи. Лучше принять гостя без свидетелей. Но сначала выпей.
Он налил ей вина. Она встала и велела слуге привести вновь прибывшего. Равнор тихо прошептал:
– Это Астар из Ретрея от лорда Зигга с важнейшим поручением лично к миледи.
Леди Мевриана села в кресло из слоновой кости, с подушками, обтянутыми цветным бештрианским шелком, искусно расшитым мелкими золотыми птичками, земляничными листьями, яркими цветами и спелыми красными фруктами. Она протянула руку Астару, вставшему перед ней в боевых доспехах, в грязи и в крови с ног до головы. Он нагнулся и поцеловал ей руку. Потом молча выпрямился и посмотрел ей прямо в лицо налитыми кровью глазами. Вид у него был ужасный, было ясно, что он нес худые вести.
– Благородный Астар, – обратилась к нему Мевриана. – Не стой в сомнениях, открыто скажи все. Ты знаешь, в нашей семье не принято падать духом в беде и склоняться перед опасностями.
Астар сказал:
– Зигг, муж моей сестры, поручил мне все рассказать тебе честно.
– Говори дальше, – сказала она. – Вы получили последние наши вести. Час за часом после этого мы пребывали в ожидании победы. К вашему приходу я приготовила завидный пир.
Астар застонал.
– Миледи Мевриана, – сказал он. – Теперь готовь не пир, но меч. Ты посылала гонца к лорду Спитфайру.
– Да, – отвечала она.
– В ту ночь он принес нам весть о поражении Гасларка. Увы, гоблины приплыли на день раньше и попали под удар. Они оказались одни. Мы полагали, что вот-вот отомстим врагам. Ибо все дороги и тропы охранялись, а воинов у нас было гораздо больше. Мы ждали утра, наблюдая костры Кориниуса, чтобы на рассвете напасть на него и разгромить. Но поднялся туман, и луна рано закатилась. Это беда, но это правда: все войско Колдунии прошло мимо нас в темноте.
– Что? – вскричала Мевриана. – А вы все спали, и дали им спокойно пройти?
– К середине ночи мы точно знали, что он выступил, – ответил он. – Костры в его лагере должны были нас обмануть. По всем признакам выходило, что он пошел к северо-западу по верхней дороге в Миланд через Броксти Хаус. Зигг с семью тысячами всадников поскакал к Хитби, чтобы отрезать ему путь, а главные наши силы спешно направились к Малому Рейвендейлу. Видишь ли, миледи, вышло так, что Кориниус двигался вдоль лука, а мы вдоль тетивы.
– Да, – отозвалась Мевриана. – Вам надо было всего лишь задержать его конницу у Хитби, и ему пришлось бы сражаться или отступить в Джастдейл, где он потерял бы половину войска в мшистых болотах Меммери. Чужакам трудно найти там твердую дорогу в темной ночи.
– Это если бы мы поймали его, – сказал Астар. – Но он запутывал след, как заяц. Под конец он прошел по собственному следу, как мы потом поняли, где-то возле Гусиных песков, и все его войско проскользнуло назад на восток у нас в тылу. Такая удивительная ловкость еще не описывалась в военных хрониках.
– Фу, благородный Астар, – заметила Мевриана, – не надо восхвалять Колдунию. Не воображай, что я буду хуже думать о командовании Спитфайра или Зигга, раз Кориниус сумел от них ускользнуть в темноте, благодаря своему искусству или везению.
– Милостивая леди, – возразил Астар. – Всегда надо ждать худшего и готовиться к нему.
Она пристально посмотрела на него серыми глазами. Он продолжал:
– До нас дошли отдельные сведения о том, что они со всей скоростью могут миновать Свичуотер по пути на восток. Как только солнце поднялось над кромкой Гемсара, мы взяли их след, зная, что сил у нас больше, и надеясь заставить их вступить в бой до того, как они дойдут до Стайла, где они построили укрепления и держали большое войско. Если бы они успели пробиться туда, у нас бы не осталось надежды
