Подлый король Кориниус дождался конца битвы и бежал с немногими своими приспешниками. Позже стало известно, что он сел на корабль в Аурвате, который отошел от берега еще с тремя или четырьмя кораблями. Остальной свой флот он сжег прямо у причалов, чтобы он не достался нам.
Милорд повелел, чтобы всех раненых, как друзей, так и врагов, вынесли с поля и позаботились о них. Среди них оказался король Лаксус, получивший удар булавой или чем-то вроде. Когда он пришел в себя, его доставили в луга Кротринга, где наши лорды отдыхали. Он смотрел им в глаза гордо, как настоящий воин. И он сказал Милорду: «Поражение – это больно, но после такой великой битвы с равным противником мы не стыдимся. Я виню свою судьбу лишь за то, что мне не удалось пасть в сражении. Ты можешь отсечь мне голову, Джасс, за то, что я изменил тебе три года назад. Я знаю, что ты благороден и милостив, так что нижайше прошу оказать мне эту милость немедленно». Милорд тяжело вздохнул, как боевой конь после боя, взял его за руку и сказал: «О Лаксус, я тебе оставляю не только голову, но и меч, – и протянул ему меч рукоятью вперед. – Время искусно превращает все в пыль. Пусть оно так же поступит с твоим деянием в битве при Картадзе, от которой давно осталась только память. С тех пор ты показал себя нашим благородным врагом, каковым мы тебя считаем». Милорд приказал отвести короля Лаксуса к морю, посадить в лодку и спустить ее на воду, потому что Кориниус все еще был неподалеку, надеясь, что можно будет спасти еще кого-нибудь из колдунов.
Но когда Лаксус прощался, милорд Брандок Дах, очень стараясь казаться беззаботным, будто говорил о случайно пришедшей на ум мелочи, произнес: «Милорд, я никогда никого не прошу об услугах, это просто обмен любезностями. Может быть, ты передашь мой привет Кориниусу, у меня нет другого посла». Лаксус ответил, что это ему не трудно, и тогда милорд добавил: «Скажи ему, что я не виню его в том, что он нас не дождался в поле, когда проиграл битву. Он спасал жизнь, хотя это против правил у настоящих воинов. Виновата капризная судьба, которая нас разделила, хотя сегодня мы должны были кое-что решить вместе. Мне доложили, что он вел себя в моем замке, как свинья или грязная обезьяна. Передай ему мою просьбу, чтобы прежде, чем он отплывет восвояси, мы могли свести счеты между собой, без свидетелей. Обещаем ему мирно доставить его назад на корабль в полной безопасности, если он возьмет верх надо мной или если я заставлю его просить пощады. А если он не согласится на мое предложение, значит, он презренный трус, и мы так и объявим всему миру». – «Милорд, – ответил Лаксус, – я слово в слово передам твое послание». Мне не известно, отец, выполнил ли он эту просьбу. Если выполнил, то Кориниусу это, наверное, мало понравилось, потому что как только с его корабля подобрали Лаксуса, он поставил парус и уплыл в открытое море.
Молодой воин кончил рассказ, и все трое некоторое время молчали. Легкий ветерок шевелил листву дубов в Тиварандардейле. Солнце опускалось за величественный Торнбек, и все небо от горизонта до горизонта пылало в его лучах. Пятна облаков плыли довольно густо, только на западе между ними и землей словно открывалась арка окна в чистую голубизну. Воздух был прозрачен и нагрет, но не полдневным жаром. Небесная синева в арке тоже была не полуденная, и не темная, как перед наступающей ночью, а светлая, глубокая и нежная, с зеленоватым оттенком, предвечерне-ласковая. Поперек окна меж облаков протянулась узкая туча, как зазубренное лезвие меча, с одной стороны словно полоса живых углей поверх полосы погасших, а с другой – темная сталь. Тучи над аркой были бледно-розовыми, зенит становился темно-опаловым, темно-синим и серым, как в грозу, с языками пламени.
XXVII. Второй поход в Бесовию
О том, как лорд Джасс, которого нельзя было заставить отказаться от задуманной цели, нашел поддержку в своем решении там, где не ожидал; и об отправке войска в Муэлву через пролив Меликафказ
Догорели последние угли красного лета, когда демоны собрали урожай на поле при Кротринге. Пришла осень, за ней зимние месяцы, потом начался новый год, и дни снова стали удлиняться. С первым дыханием весны гавани заполнились военными кораблями, их было больше, чем когда-либо в стране, и в каждом сельском поселении от западных островов до Бая, от Шалгрета и Кельяланда до возвышенности под Риммон Армоном собирались воины с лошадьми и вооружением.
Лорд Брандок Дах скакал с запада в день, когда первые весенние цветы раскрыли лепестки на обрывах под Эрнгейтом, и примулы наполнили сладким ароматом березовые рощи в Гаштерндейле. Он выехал вовремя, но спешил, и около полудня уже въезжал в Гейлинг через Львиные ворота. Лорд Джасс уже ждал его в своих покоях и приветствовал с большой радостью. Брандок Дах спросил:
– Что успел?
Джасс ответил:
– Тридцать и пять кораблей спущены на воду в гавани Лукинг, из них все, кроме четырех, – боевые дракары. Завтра я жду Зигга с новобранцами из Кельяланда. Спитфайр сидит в Аулсвике, у него тысяча и пятьсот воинов – южан; Волл три часа назад привел еще четыре сотни. Всего у меня четыре тысячи, считая судовые команды и личную охрану.
– У меня в заливе Стропардон восемь боевых дракаров, – сказал лорд Брандок Дах. – Все снаряжены и готовы к отплытию. Еще пять в Аурвате, пять в Лорнагее в Морви, три в Стакри Ойсе на побережье у Миланда, да еще четыре на островах. Я собрал шестнадцать сотен копейщиков и шесть сотен конников. Стоит мне щелкнуть пальцами, и все они придут к тебе в гавань Лукинг, только предупреди дней за семь.
Джасс схватил его за руку:
– Без тебя у меня не было бы тыла.
– В Кротринге я не сдвинул ни одного камня и
