Кожа на руках Гро скоро покрылась ссадинами от острых камней, и он натянул поярковые перчатки. Его слегка знобило, потому что дыхание пустыни было резким и морозным, а на юге в воздухе висела тень, хотя, когда они причаливали, погода была ясная и теплая. Гро был слаб телом, но дух его преисполнился благородным упорством. Он стоял на краю скалы под безоблачным куполом неба. Внизу расстилалось смеющееся море, под утесами стояли дракары, и возле них расположилось лагерем войско. На юге начиналась ужасная пустыня, в которой каждый камень напоминал череп, а в редких пучках сухой травы обитали духи. Рядом с Гро стояли лорды Демонланда. Они приняли решение. Казалось, что для них нет ничего привычнее, чем, следуя своей цели, повернуться спиной к живой земле и вступить в край мертвых. В душе Гро проснулась мощная музыка, ему перехватило дыхание, и в глазу заблестела слеза.
Так, по прошествии двух лет, лорд Джасс начал переход через Моруну в поиске своего любимого брата лорда Голдри Блажко.
XXVIII. Зора Рах Нам Псаррион
О том, как лорд Джасс поскакал на гиппогрифе к Зоре Рах; об ужасах, встреченных им в этом проклятом месте; и о том, как он совершил свой великий подвиг и освободил брата из плена
Убаюканное легкими ветерками, слишком нежными, чтобы потревожить его поверхность, зачарованное озеро Равари дремало под луной в сладком напоенном ароматами теплом воздухе в предрассветный час. По глади озера плавали волшебные кораблики светлячков. К озеру спускались леса, а над ними в лунном свете возвышались огромные таинственные горы. В ночной дали вырисовывались пики Коштры Пиврарки и девственные снега Ромшира и Коштры Белорны. Было тихо, не было слышно ни порхания птиц, ни шороха крадущихся зверей, только песня соловья в оливковой роще возле павильона царицы у восточного берега летела к звездам. Его песня была не похожа на обычные трели в земле смертных, а словно заклинала духов воздуха, придавала колдовские чары единению священной ночи с бессмертными богами, доводя до совершенства и саму ночь, и ее голоса и огни.
Занавеси на входе в павильон раздвинулись, пропуская царицу, воспитанницу богов. Она остановилась на пороге, как видение, глядя на лордов Демонланда, Спитфайра и Брандока Даха, которые лежали, завернувшись в плащи, вместе с Гро, Зиггом и Астаром на росистом откосе над озером.
– Спят, – прошептала она. – Так же, как и он внутри вкушает сон перед рассветом. Мне кажется, что только в благородной груди сладкий сон может нежиться перед великими событиями.
Как лилия, как лунный луч, проникший сквозь крону замершего в ночи дерева, она стояла, подняв голову к звездам. Воздух был пронизан серебряным сиянием луны. И она стала тихим голосом возносить молитву вечным богам, называя их священными именами: сероглазой Палладе, Аполлону, быстроногой охотнице Артемиде, Афродите, царице небес Гере, Аресу, Гермесу и чернокосой Потрясательнице земли. Она не побоялась обратиться к Тому, кто обитает за занавешенным порогом между Ахероном и Летой и подчиняет своей воле дьяволов преисподней, и к великому Отцу всего сущего, для кого время от начала до наших дней – всего лишь капля в океане вечности. Она искренне молилась священным богам, прося их, чтобы по их милости полет гиппогрифа на сей раз не стал крушением, как когда его оседлал невежда себе на погибель, а вознес героя с чистой совестью и непоколебимой решимостью к заветной цели, как доселе не бывало.
На востоке за снежной стеной Ромшира открылись врата дня. Спящие проснулись и встали. Из павильона донесся шум. Они повернулись, широко раскрыли глаза и увидели, как из-за занавесей вышел только что вылупившийся, неуверенный и бледный, как предрассветное небо, крылатый конь. Джасс шел рядом, положив руку на сапфировую гриву. Гордо и уверенно он приветствовал царицу и друзей. Они не произнесли ни слова, лишь по очереди пожали ему руку. Настал час. Едва день, восстав с восточных снежных полей, прогнал с небес ночь, дикий скакун окреп и почувствовал неудержимое стремление взлететь. Он сиял, словно свет рвался у него изнутри, принюхивался к утренней свежести, ржал, топча траву задними копытами и раздирая ее когтями передних ног. Джасс погладил его по шее, проверил, крепка ли узда, которую он еще в павильоне надел на коня, убедился в прочности застежек на своей броне, расстегнул ножны большого меча. И тут взошло солнце.
Царица сказала:
– Помни, что только когда ты увидишь своего брата в настоящем образе, это не будет иллюзией. Всему остальному не верь. Всемогущие боги да охранят и утешат тебя.
Тут гиппогриф, словно обезумев от яркого света, рванулся, как дикий конь, распростер радужные крылья, встал на дыбы и взлетел. Но лорд Джасс успел вспрыгнуть на него, и железной хваткой сжал коленями бока. Земля стремительно отдалялась. Озеро и острова стали маленькими, царица и спутники сначала были, как игрушки, потом превратились в точки, потом их совсем не стало видно. Крылатый конь поднимался ввысь по спиралям, земля и небо качались, как чаши с вином. Перед Джассом раскрылись бесконечные просторы воздуха, и приняли его в горнее одиночество. Вдруг небо перед ними закрыла белоснежная пушистая туча. Ее белизна становилась все ярче, пока они не вошли в нее, а когда они к ней прикоснулись, сияние пропало, их окружил серый туман, он густел и темнел, и в нем становилось все холоднее, пока они не вынырнули из него с противоположной стороны в синеву и золото света. Некоторое время конь летал без определенного направления, только все время выше. Потом, наконец, подчинился мастерству наездника и послушно понес Джасса на запад. Они в последний раз оставили далеко внизу озеро Равари и помчались в отступающую к западным пещерам ночь, словно догоняя ее. Становилось все темнее и темнее, пока в зловещих сумерках, а потом во мраке не скрылись пики вокруг озера Равари, и вся земля Зимьямвии с ее долинами, вьющимися реками, горами и зачарованными лесами. В верхних слоях воздуха ожили зловещие видения: столкновения великих войск, драконы, дикие звери, кровавые и огненные полосы, пылающие кометы, и прочие бесчисленные провозвестники бед. И стало так холодно, что руки и ноги Джасса онемели, а усы обледенели.
И наконец, перед ними встал до сих пор скрытый от глаз пик Зоры Рах, огромный, одинокий, черный и скованный холодом. Они летели все выше, а он словно продолжал расти, возвышаясь в стылой пустоте над ледниками Псарриона. Джасс, не
