– Молодые господа вернули хозяйку!
– Кто хозяйка? – испуганно прошептала Дороти. – Я хозяйка?
– Строгая, – заметила я. – Не давайте спуску слугам, они плохо поддаются дрессировке. Особенно экономка и повар.
Вопль лакея пробудил огромный дом. Жители особняка высыпали в холл, не появилась только Эбигейл, видимо, заглушила шум собственным храпом. Мэри в спальном чепце бросилась к ошарашенной происходящим Дороти и растроганно расцеловала:
– Как же ты нас напугала, когда сбежала!
– Извините, – для чего-то пролепетала невеста. – Мне очень жаль. Очень жаль…
Мигом стало ясно, что все мое воспитание прошло всуе, и экономка будет крутить молодой хозяйкой по собственному разумению.
Слуги вывели Флинта в шелковом халате. За несколько дней он постарел на несколько лет и при ходьбе опирался на трость.
– Рад, что ты передумала, милая, – улыбнулся он, потрепав девушку по щеке, и невольно я заметила, как в сумрачном холле, слабо озаренном свечами, хищно блеснул красный камень в перстне.
Мы встретились с Флинтом глазами.
– А вы? – изогнул он седые брови.
– Моя гостья. – Уильям положил мне на спину руку.
– Эльза Нортон, – представилась я. – Ваш племянник нанял меня подправить защиту в доме.
– Черная ведьма в Кросфильде? – уточнил Флинт, переводя хитрый взгляд на Уильяма.
– Да, – со спокойным достоинством отозвалась я.
– Добро пожаловать, – кивнул дядюшка и указал на спящую из-за заклятья кошку: – С ней никто не может совладать.
– Вы просто не умеете колдовать, – отозвалась я сухо.
Уверена, что в особняке впервые за много лет ужинали после полуночи. Поздней трапезе больше всех, думаю, обрадовался святой отец. Когда он величественной походкой, заложив руки за спину, вплыл в озаренную свечами столовую, я почувствовала прилив необъяснимой ностальгии. Увидев за столом незнакомую женщину в черном, падре помедлил, потом с достоинством вымолвил:
– Добрый вечер всем.
– Святой отец? – кивнула я.
– Госпожа Нортон погостит у нас пару дней, – отрекомендовал меня Флинт.
– Нортон? – изогнул брови пастор. – Из тех самых? Черных?
– Из них самых, – согласилась я.
У падре хищно блеснули глаза. Вероятно, он уже предвкушал схватку с идейным врагом.
– Святой отец, вы же не подумываете подкараулить меня в коридоре гостевого крыла и облить святой водой? – разрезая отбивную, подогретую до состояния сухой подошвы, деловито уточнила я. – Потому что единственное, чего вы добьетесь – наживете себе кровного врага.
Несмотря на предупреждение, спокойно поесть пастор мне не дал. Он с блаженным видом улыбнулся всем сидящим за столом и предложил:
– Дети мои, давайте, помолимся.
Уильям подавился едой и схватился за стакан, ведь прежде в пасторе столь ярого желания сеять прекрасное перед едой не наблюдалось. Дороти тут же закрыла глаза, сложила руки и послушно приготовилась к молитве.
– Дети мои, поблагодарим светлую Богиню за сытную трапезу и помолимся за то, чтобы она поставила всех на путь истинный, даже тех, кто родился с черной душой колдуньи.
– У ведьм нет души, – как будто между делом вставила я.
– Да восславится светлая Богиня, – проигнорировал он.
– Прокляну, – сухо отозвалась я.
Уильям снова подавился, но теперь от хохота.
– Помоги нам, светлая Богиня, – тихонечко пробормотала Дороти, быстренько осеняя себя божественным знамением. В отличие от будущих родственников, она не догадывалась о нашей непримиримой борьбе с пастором.
В покои новую гостью, как водится, провожала Мэри. Она, конечно, не подозревала, что за последние две недели дом был изучен мной сверху донизу, разве что я не успела побывать в подвальной камере пыток, о которой как-то упоминал Уильям.
– Вы не похожи на ведьму, – произнесла экономка, ведя меня по знакомому коридору мимо библиотеки и закрытых дверей в гостевые покои.
– И на кого я похожа?
– На женщину. – Она остановилась у дверей в спальню, где прежде останавливалась Имоджен. – На самую обычную женщину.
– Я маскируюсь, – усмехнулась я. – Комнат с видом на кладбище нет? Только загон для домашних питомцев господина Уильяма?
– Какой еще загон? – пробормотала она себе под нос. – Хорошая комната, и кровать отличная.
– Главное, крепкая, – не сдержалась я от колкости.
Стараясь не встречаться со мной взглядом, экономка принялась греметь связкой ключей, потом долго не могла попасть в замочную скважину.
– Не торопитесь, Мэри, – вздохнула я, – никто не собирается вас проклинать за неловкость. Я слишком устала с дороги.
Что было совершеннейшей правдой. Мне хотелось скинуть туфли, намявшие ноги, стянуть тяжелое плотное платье и принять горизонтальное положение. Пусть в загоне для домашних питомцев Уильяма или даже на полу холодильного чулана, лишь бы заснуть.
Наконец замок поддался. Выставив экономку за дверь, я быстро приготовилась ко сну, от усталости не сразу заметив, что в кадке для омовений вода была чуть тепленькая, а потом бухнулась лицом в подушку. В середине ночи ко мне кто-то деликатно стучался, подозреваю, что Уильям решил проверить, хорошо ли спалось его гостье в «домашнем публичном доме», но я даже не подняла головы, чтобы посмотреть в сторону двери.
Зато утро началось с волшебного вопля, прозвучавшего для меня лучше любой музыки.
– Мэри, какого беса ты вламываешься в спальню к Дороти с утра пораньше?! – орал, как укушенный, Картер. – Еще и замок своим ключом открыла?!
– Я не знала, что вы перепутаете комнаты, – пролепетала Мэри.
– Я?! Комнаты? – прогрохотал жених. – Это ты, по-моему, берега попутала! Вон!
Кошка, лежавшая на соседней подушке, подняла голову, навострила огромные уши и потом бросила на меня недоуменный взгляд. Мол, это что было?
– Доброе утро, – улыбнулась я, почесав злюке шею.
К слову, после появления реальной Дороти бывшая жаба словно догадалась, что ее ценность порядком убавилась, и стала проявлять ко мне удивительное дружелюбие. Я даже решила забрать кошку в лавку. Не из милосердия, конечно, а чтобы крыс разогнала.
День прошел в хлопотах. Защиту пришлось проверять по всему дому, и за мной следовали по пятам слуги, кошка и даже пастор. К полудню толпа поредела, а после обеда я одна лазала по особняку, пытаясь убрать все ошибки, допущенные в прошлой защите.
В библиотеке у меня никак не выходило натянуть полог от комаров. Я стояла у стены, держала пальцем зеленоватую сеть, невидимую глазу обычного человека, и не знала, чем бы ее пришпилить. Тут по коридору с напыщенным видом, словно шел по архиважным делам, в сторону тупика прошагал пастор.
– Эй, падре! – позвала я, вытянув шею.
Он оглянулся и ткнул себя в грудь. Мол, вы это мне, госпожа ведьма?
– Я пастор, – заявил он менторским тоном. – У нас не принято называть святых отцов падрами. В смысле, падре.
– Ага, падре, святая вода есть? Запечатать надо. – Я кивнула на стену, как будто Грегори мог разглядеть магическое кружевное плетение (между прочим, даже цветочек вплела, чтобы пахло розами, а не сыростью, надеюсь, не перестаралась, а то потом дышать будет невозможно).
– Есть… – кивнул он, но, вытащив из-за пазухи кожаную флягу, неуверенно вымолвил: – Но это виски… Зато освященный по всем ритуальным правилам.
Я постаралась не высказать удивления и с серьезным видом кивнула:
– Лейте ваш
