— Все произошло очень быстро. Огонь набирал силу постепенно, день за днем, а потом разом полыхнул. Никто не успел ничего сделать.
— Но он же должен был что-то чувствовать? Идущий изнутри жар или…
— Под таэрран свой огонь не почувствовать. Это печать, магию которой ни одному пламени преодолеть не под силу. — Даармархский пристально на меня посмотрел, и я решила прекратить расспросы.
Тем более что слова «свой огонь не почувствовать» выдернули меня из состояния, близкого к животному страху. Я отошла к поручням мостика, обхватила себя руками. Нет, это точно не мой случай, потому что я действительно ничего не чувствовала под таэрран. Точнее, чувствовала, но когда рядом был Даармархский, его огонь я воспринимала так же ярко, как сейчас…
Чей?!
Эта мысль вытряхнула из меня воздух еще сильнее, чем предыдущая, но оформиться не успела.
— Огонь набирает силу только до полного созревания. Тебе не о чем волноваться, Теарин.
Я обернулась. Даармархский стоял рядом со мной, к штурвалу вернулся капитан.
— Не о чем? — воскликнула я. — Да, пожалуй, мне не о чем волноваться. Кроме того, что я всю жизнь проведу, не чувствуя своего пламени.
Я говорила, но мысли метались взбешенными драконами.
Пламя.
Если оно не мое, тогда чье?! Чье?!
Я же не могу быть…
Иногда не чувствовать гораздо проще.
— Это ТЫ по своему опыту говоришь?! — посмотрела ему в глаза. — Ты хоть раз лишался частицы своего пламени?! Хоть раз становился пустым, без огня, с которым родился?! Ты когда-нибудь такое чувствовал, Витхар?!
— Да. — Дракон спокойно встретил мой взгляд. — Отец несколько раз наказывал меня за проделки. Надевал таэрран.
— На сколько? — спросила я. — На пару часов?
— Самое большее — на полгода. — Ноздри дракона шевельнулись. — За то, что заставил сына прислужницы при всех называть себя дурными словами. Он мне надерзил, и я решил его проучить. Отдал приказ. Отец сказал, что достойный правитель никогда не поступит так со своим подданным, после чего надел на меня таэрран там же, на глазах у всех. После этого в Даармархе было введено наказание за ментальные приказы людям.
Глубоко вздохнула, пытаясь успокоить себя.
Свои мысли.
— Как видишь, я прекрасно понимаю, чего ты лишена. Но рядом со мной ты будешь чувствовать пламя. Столько, сколько пожелаешь.
— Какое неслыханное благородство! — выдохнула я.
Чуть громче, чем рассчитывала, просто потому, что меня уже начинало трясти. Невысказанное даже про себя откровение сейчас пыталось пробиться сквозь череду сменяющих друг друга чувств, эмоций и мыслей. Руки сами собой сжались в кулаки, грудь обожгло.
Снова.
Ноздри дракона шевельнулись, словно он что-то почувствовал.
— Сбавьте тон, местари Ильеррская.
Это и растекающийся по груди огонь относительно привели меня в чувство.
Мне надо сосредоточиться на чем-то другом. На чем-то другом, не настолько остром.
Таэрран.
Даармархский сказал, что отец надел ему таэрран за приказ сыну прислужницы, но…
— Сколько же тебе было лет? — прошептала я. — Сколько тебе было лет, когда ты отдал ему приказ?!
— Шесть.
— Шесть?!
— У меня очень рано проснулся огонь, Теарин. Предположительно из-за того, что произошло с матерью. У первых иртханов огни пробуждались в самом раннем детстве благодаря яркому слиянию с драконами. Ты должна это знать.
Нет.
Конечно же я это знала. И о том, какие аномалии творились с перерожденными, и о том, что сила их была запредельной, гораздо больше, чем сейчас у нас. Знала о том, что они оборачивались в секунды, что у драконят пламя просыпается еще во время созревания в яйце, но…
Нет!
Нет, нет, нет, пожалуйста, нет!
— И когда у тебя проснулся огонь?
— Мать почувствовала его еще до моего рождения.
Перед глазами потемнело.
— Куда мы плывем? — Теперь уже я вцепилась в поручни, чтобы скрыть мелкую дрожь рук.
Мысленно глубоко дыша, унимая втекающее в каждую клеточку пламя.
Вскинув голову, чтобы не позволить чувствам взять верх над разумом и разрушить все.
— На остров, — отозвался дракон, и лишь неимоверным усилием воли я заставила себя сосредоточиться на этих словах.
— Остров?
— Да, отец с матерью случайно нашли его, когда вместе летали над океаном. — Взгляд Даармархского снова смягчился. Он становился таким всякий раз, когда дракон говорил о родителях. — Я был зачат на этом острове, и они посчитали это благословением. В самом сердце острова отстроили дом, и родители уединялись там, когда была такая возможность. В редкие часы отдыха они прилетали туда.
— А ты всех претенденток на него привозил? — Слова сорвались с языка раньше, чем я успела их осознать.
Взгляд Даармархского сначала потемнел, а потом раскалился, отмеченный силой его пламени.
— Думай, что говоришь. Ты единственная, кому я рассказываю об этом месте.
— О, я, вне всякого сомнения, должна быть польщена, но с чего нам туда плыть?!
Вот теперь алое пламя мгновенно вытеснило радужку. Остались только вертикальные зрачки: острые, как лезвия кинжалов.
— Ты совсем ничего не ценишь, Теарин?
— Ценю. — Я кивнула. — Я ценю историю твоих родителей, которые искренне любили друг друга. Это место, этот остров хранит отпечаток их любви. Он создан для тех, кто умеет любить, Витхар. Не для нас.
— Любовь — это слабость, — прорычал дракон. — Мне слабости не нужны.
— Благодаря этой слабости ты появился на свет! — выдохнула я. — И Хеллирия тоже!
— Довольно! — В рычание ворвались хлесткие пламенные плети. — Ты сегодня достаточно испытывала мое терпение.
Я покачала головой.
— Я не сойду с этого корабля, Витхар. Не коснусь даже пальцем той земли. Тебе придется тащить меня туда силой, на глазах у всех. Ты этого хочешь?
Пламя ударило в меня волной — яростной, мощной — настолько сильной, что когда волна скользнула назад, чуть не увлекла за собой то, что билось внутри. Только благодаря урокам отца я удержала искры на пальцах, свела за спиной подрагивающие, горящие от огня и напряжения ладони.
