Что ж, стирать вещи с помощью Посоха я уже умела и отлично с этим справилась. Потом натянула джинсы, накинула плащ и прошлепала по каменному полу к створчатым дверям.
Все в этой комнате казалось темным, старинным и уютным. На каменных стенах поблескивали лаковые деревянные панели, украшенные по верху неизменной резьбой с воронами. Частый переплет на окнах пропускал мягкий лунный свет, серебривший каменные подоконники.
Шаги мои звучали гулко, пространство под высоким потолком неустанно повторяло каждое прикосновение подошв к каменному полу – и это были единственные звуки, что я слышала в пустой комнате, не считая мягкого потрескивания дров в камине.
Как было бы хорошо, если бы около огня сидел Иоко и творил свое привычное волшебство: пирог с рыбой или еще что-то в этом роде. Он бы повернул голову и глянул на меня пристально и проникновенно, как умел только он, и я снова почувствовала бы себя защищенной.
Всю мою сущность пронзила боль потери, потому что разум безжалостно напомнил, что Иоко далеко. Добраться до него я не могла, да и не представляла, как. Достойно сражаться за него тоже вряд ли получилось бы. И все, что осталось у меня от любимого парня, – это плащ, теплый, непромокаемый, согревавший меня долгими ночами странствий.
Как мне выручить Иоко? Как найти его в этом проклятом и чужом Безвременье, где все меняется каждый час, где невозможно разобраться, кто друг, а кто враг?
И куда это, интересно, подевались мои друзья-призраки? Где Хант? Где Ниса-Эви, Лука, Тимай, Миес и ее братья?
Комната, в которой я спала, больше походила на зал. Кровать находилась в самой середине – здоровенная, деревянная, с темно-красным, точно выдержанное вино, пологом, с мягкими одеялами из овчины и высокими подушками, наволочки которых покрывала искусная диковинная вышивка.
Камин с пылающими дровами располагался в противоположном конце, и до меня его тепло не доходило. Впрочем, в комнате не было холодно.
А высокая стрельчатая дверь с двумя створками находилась передо мной и вроде бы казалась близко, но все равно пришлось сделать с десяток шагов, прежде чем я смогла коснуться холодной ручки из темной меди. С этой ручки на меня таращился ворон с проницательным взглядом, и я невольно отдернула пальцы, вспомнив птичьи силуэты на Зыбкой двери. Он вдруг усмехнулся и подмигнул мне медным глазом, отчего я вздрогнула и выставила перед собой Посох.
– Ты не посмотрелась в зеркало, – проговорил вдруг он, и его голос показался настойчивым, с нотками металла.
Еще ни разу в жизни мне не приходилось разговаривать с дверными ручками!
Я растерялась, уставилась на очередное здешнее чудо, протерла глаза, дотронулась до двери Посохом и пробормотала первое, что пришло в голову:
– Тебя не существует. Ты – не то, чем кажешься.
– Я ручка двери, а ты – глупая девочка! – хрипло каркнул ворон и снова подмигнул мне блестящим глазом.
Надо заметить, выпуклая воронья голова на медном колпачке, начищенном до блеска, казалась верхом искусства.
– Тогда зачем тебе разговаривать со мной, если ты ручка двери? – собралась я наконец с мыслями.
– Скучно, знаешь ли, висеть тут без всякого дела. Последний раз в этой комнате ночевали очень давно. Больше тридцати лет назад здесь спал Им-Сиан, один из лучших представителей Вороньего рода, на этой самой кровати, и мы обогревали его, лечили его раны.
– Иоко спал тут тридцать лет назад? – Я уловила только эту информацию и уже таращилась на ручку так, словно общалась с живым человеком.
– Если быть точным, то тридцать два года и пять месяцев назад, – с готовностью сообщила воронья голова.
– Ты врешь, потому что времени нет! – сообразила вдруг я. – Не было никаких тридцати двух лет ни для кого! Время стоит, и все остается неизменным!
– Только не в этом замке, – совершенно спокойно сообщила птица. – Он скрыт во временном убежище, которое создала для него Воронья Мать, у него особое предназначение. Но я не стану говорить об этом с тобой, девочка с Посохом. Приведи себя в порядок и иди своим путем. У тебя волосы на лицо свисают, и неплохо бы смыть со щеки это жуткое пятно, которое тебя уродует. – И ручка довольно усмехнулась.
У меня внутри будто бомба взорвалась! Какое пятно? Оно давно пропало, и я давно уже чувствовала себя обычным человеком!
На стене с противоположной стороны от окон я увидела здоровенное квадратное зеркало, задрапированное тяжелым темно-красным бархатом, которое не сразу бросалось в глаза.
Я тут же направилась к нему, по-прежнему сжимая в руках Посох. Снова здешнее эхо старательно повторило мои шаги, и тишина замка заставила тревогу закрасться в мою душу.
Зеркало оказалось очень старым и помутневшим, словно внутри него находился серый туман, и очертания темной комнаты представлялись в его глубине нарисованной размытыми штрихами картиной. Но едва я всмотрелась в мутную глубину, как по зеркальной глади пробежала рябь, что случается на море во время слабого ветра.
Зеркало как будто вздохнуло, просыпаясь от долгой спячки, и мне вдруг показалось, что оно смотрит на меня долгим, задумчивым взглядом.
Я попятилась, пытаясь унять гулкий стук сердца где-то у себя в горле.
Что это еще за чертовщина? Куда я попала?
И в этот момент я увидела себя.
Почему-то без Посоха, без плаща Иоко. В своих чистых, выстиранных джинсах и клетчатой рубашке, с растрепанными волосами, без туши на ресницах, отчего глаза показались слишком обычными.
Я ведь и путешествовала без всякого макияжа, но раньше не обращала на это внимания. В последние дни я начала считать себя красивой, привыкла к восхищенным взглядам Луки и Иоко и даже почувствовала себя уверенней.
Ведь красота всегда придает уверенности в себе.
Но сейчас из зеркала на меня смотрела девочка с пятном на щеке.
Я хорошо знала это родимое пятно, так тщательно успела его изучить!
Оно никуда не делось, я всегда его чувствовала. Оно осталось внутри, стало частью меня самой. Но теперь заявляло права на мою душу, цепко держа в собственной власти и не собираясь никуда исчезать!
Что это значит? Безвременье посмеялось надо мной, а Вороний Замок вдруг отразил сущность?
Какая же я на самом деле?
Какое-то время я просто стояла перед зеркалом, уставившись на собственное лицо так, будто увидела его в первый раз. Наконец возможность здраво мыслить вернулась ко мне, и я вспомнила Иоко.
Пятно, да. Ну и что? Первый раз его, что ли, вижу? Я с этим всю жизнь живу. Иоко отлично знал, что оно у меня есть, и это не пугало его, не вызывало отвращения. Так почему я стою и удивляюсь, словно привидение увидела?
Где мои рюкзак и расческа?
Рюкзак оказался под кроватью.
Теперь я двигалась
