— Как я и сообщил чиновникам в космопорту. — Иона нахмурился. Неужели враг заманил его в более обыденную ловушку, чем предполагал Тайт? Что же, поход закончится казнью, приведенной в исполнение сестринством Витарна? — Предъявленные мною идентификационные стихиры сочли недостаточно убедительными, сестра?
— Вовсе нет, их подлинность не вызывает сомнений, но меня беспокоят два противоречия, — объявила Хагалац. — Во–первых, в Свечном Мире нет астропатов.
Тайт кивнул, стараясь выиграть время на раздумье. Путник не собирался говорить женщине правду ни о полученном им сообщении, ни о природе существа, которое передало его.
— Да не потерпишь ты псайкеров, — благочестиво процитировал Иона.
«Даже санкционированных и полезных». Наиболее фанатичные секты Экклезиархии зачастую придерживались такой линии поведения, однако Тайт не ожидал подобного от Последней Свечи с ее необыкновенным радикализмом.
— Речь не о том, кого тут терпят, пастырь, — возразила Хагалац. — Мы понимаем ценность астропатов.
— Тогда почему…
— Второе несоответствие даже более загадочно, — перебила диалогус. — Практически все сотрудники и ученики схолы сгинули во время катастрофы. В том числе и теолог–экзегет.
— Я…
— С тех пор прошло два года, исповедник Тайт. — Сестра впилась в него взглядом синих глаз.
— Но это… невозможно.
— Вижу, ты понял суть головоломки.
Иона уже не слушал. Раньше он представлял себе бессчетные варианты финала своей охоты, но в его воображении погоня всякий раз завершалась противоборством с добычей — настолько же неизбежным, насколько непредсказуемым был исход схватки. Но если Ведас погиб, то все впустую.
«Как мне теперь найти тебя, Мина?»
Путник закрыл глаза, пытаясь размышлять.
— Проповедник Тайт? — позвала Хагалац, словно бы издалека.
Ветер с океана принес резкий запах рыбы и сразу же за ним — смрад крови.
— Чувствуешь вонь? — спросил Иона.
— Какую, пастырь?
— Это ложь, — со спокойной убежденностью произнес Тайт. Вновь погружаясь в воспоминания, он сжал кулак.
Осколок зеркала дробится в ладони, рассыпаясь на множество крошечных фрагментов, которые стремительно пронзают плоть, разум и душу Ионы, безудержно ускоряя процессы на каждом уровне сущности странника. За один удар сердца, подобный землетрясению, Тайт обретает идеальное осознание мира — теперь его способам восприятия нет числа, и любой из них бесконечно остер.
— Это ложь, — предупреждает Иона стародавнюю тень, взирающую на путника с другого конца его — их — дороги. — Покончи с ней!
«Закончи ее!»
Потом в поле зрения Тайта остается только ухмыляющийся безумец, сидящий перед ним на корточках в цехе рыбозавода. Глаза самозваного борца за свободу ярко блестят, потом мутнеют, и его рот растягивается еще шире. С влажным хлопком лицо Верлока сползает с черепа, как перчатка, и из распахнутых челюстей с протяжным визгом вырывается нечто змееподобное, всплывшее из Моря Душ. Раскручиваясь из тела злополучного трудяги, демон испускает волны неистовства, которые осязаемо искажают воздух рядом с ним. Прилив бешенства омывает Иону, будоража гнев в его душе, но благословение зеркала возносит странника над валом. В тот миг беспощадной ясности перед Тайтом вырисовывается картина жестокого фарса, разыгравшегося здесь.
Путник ощущает бессильную злобу ничтожного человечка, который вымостил дорогу в ад, надеясь обрести свободу, и познаёт судьбу жертв его безрассудства. Но среди них нет невинных, да и не может найтись, ибо они ведали в жизни лишь деспотию и пестуемую ею порочность. В сердце каждого из них тлеет уголь ярости, алчущий только искры, что разожжет насилие.
И тогда Ружалка взмывает среди них, словно тысяча языков пламени.
Иона видит, как рабочие, скинув оковы рассудка, толпой бросаются на рыбовидную тварь — режут и колотят ее жалким оружием, а то и голыми руками. Распаленные дикой свободой, люди как будто не замечают, что в ответ чудовище учиняет беспощадную бойню. Один за другим изувеченные трупы разлетаются по уготованным им местам, создавая сцену, которая через несколько часов откроется Тайту.
Истребление заканчивается за считаные минуты и кратко вспыхивает вновь, когда появляются бойцы в белых шинелях из отделения сержанта Горана. Их жгучие лазлучи так же безвредны для демона, как инструменты в руках рыбников, однако солдатам удается прожить чуть дольше. Возможно, потому, что они пытаются убить монстра издали. Растерзав их, пришелец из преисподней возвращается в тело носителя: хотя тварь не насытилась и не пресытилась, она осторожна и понимает, что в косном новом мире ее подпитывает только резня. Таясь внутри человека–личинки, существо наблюдает и поджидает новую добычу.
Сейчас это зрелище не вызывает у странника никаких чувств, ведь душа Ионы онемела наподобие его плоти, но позже он будет дрожать, и плакать, и проклинать увиденный кошмар. А потом Тайт напишет о нем. Не о самих событиях или их подробностях — ведь повествование путника не какая–то хроника тривиальных треволнений, какими бы дьявольскими они ни были, — а о смысле случившегося. Вот что нужно книге.
Истина.
Ружалка — первый демон, с которым столкнулся Иона, и встреча подарит ему много откровений. Но сначала Тайту надо выжить.
Странник отпрыгивает вбок от твари, рванувшейся на него потоком черных глаз и акульих зубов, скрепленных обнаженными жилами. Чудовище поворачивает следом, извиваясь с гибкостью подводного хищника, скрежеща клыками и мерцая от желания попробовать Иону на вкус. Тот резкими перекатами уходит от молниеносных выпадов Ружалки, и луч подствольного фонаря бешено рассекает тьму. Оказавшись у стены, Тайт рывком поднимается на ноги, заскакивает на стол поблизости — и спрыгивает за миг до того, как демон разносит опору в труху. В стремительном полете Иона изворачивается с нечеловеческой ловкостью, наводя пистолет на цель.
Не на монстра, а на скудоумного еретика, выудившего такой улов.
Безжизненная оболочка Верлока все так же стоит на коленях, его ободранная голова запрокинута, а расставленные челюсти направлены к потолку. Он кажется скелетным цветком, тянущимся к солнцу. Глаза рыбника, сползшие к шее, бессмысленно смотрят на мир из обвисших остатков лица. Все тело рабочего содрогается и трясется в такт порывистым движениям Ружалки, ведь хвост демона по–прежнему уходит в растянутую глотку человека.
— Гори! — ревет Тайт, вкладывая в приказ свое презрение, и открывает огонь.
Испуская радужный свет, его нечестивая пуля петляет между витков туловища монстра. Вгрызшись в череп Верлока, она взрывается, и вспышка озаряет весь цех. Носителя охватывает переливчатое пламя, которое устремляется по телу твари, расплетая его на своем пути. Ружалка лишь верещит, с ненавистью тараща тысячи глаз и иных отверстий.
Прыжок Ионы оканчивается падением на спину, едва не оглушающим его: странник
