— Как думаешь, все чудовища палатины здесь? — спросила Милосердие.
— Шевелись давай!
— Повинуюсь, моя госпожа! — Отвесив поклон, двойняшка прыгнула со стены и приземлилась на территории собора, как покрытая шипами кошка.
«Она набирается сил», — рассудила Асената, когда ее сестра помчалась к зданию.
— Верно, — согласилась Милосердие, — но я все равно донесу тебя до твоего светильничка!
Зеркальный Странник стоял перед девятым и последним кругом, в котором насчитывалось девять молящихся. Их руки вытянулись в несколько раз, чтобы рабы сумели охватить вытянутый кристалл в центре платформы, а в окаменевшей плоти возникли серебряные прожилки. В отличие от созданий во внешних кольцах, эти существа носили сине–фиолетовые одеяния, расшитые зазубренной руной Истерзанного Пророка. Чутье подсказало Зеркальному Страннику, что перед ним истинные последователи его врага, а не заколдованные прислужники. Впрочем, и эти девять учеников пожертвовали своими душами ради дела их господина.
— Ты все погубишь, брат, — предупредила путника его потерянная сестра.
— Не все погибели одинаковы, — провозгласил Зеркальный Странник, воздев меч. Его клинок превратился в язык пламени из черного железа. — Гори!
Он рассек одно из звеньев цепи, и хор пронзительно завизжал. Коллективные муки дрожью разнеслись по кристаллическому диску и громом отозвались в пустоте. Меч раскололся, однако огонь ринулся по кругу, трансформируя каждого аколита в грубо сработанную статую из обсидиана. Их глаза обернулись вулканическими жерлами, которые изрыгнули ввысь магму, окрасившую душесвод в кроваво–алый цвет.
Раскинув руки, Зеркальный Странник всей грудью вдохнул эссенцию духа своего врага и ощутил вкус…
…воскресшего мечтателя, свободного от сомнений и моральных норм, жаждущего поведать всем абсолютную Истину, — но, как бы высоко он ни вознесся, все равно опускается…
Вниз!
…начинающего творца Судьбы и Удачи, коему суждены одни неудачи, — и он становится все более злобным, чувствуя, что предназначение будет вечно толкать его…
Вниз!
…каверзного раба своей страсти, что цепляется за надежды, которых уже не питает, и прет напролом через паутину вероятностей, становящуюся тем запутаннее, чем дальше он лезет…
Вниз, вечно и неизменно вниз, ибо что еще остается?
Небо сгорало заживо, его крик понижался до рева, а красный свет Проклятия сочился сквозь круговерть бури, преображая Перигелий в абстрактный пейзаж преисподней. Из множества разломов в толще горы изливалась булькающая лава, которая текла по склонам, будто кровь, и испаряла дождевую воду. Казалось, что рухнул какой–то незримый барьер, сдерживавший воронку смерча: она повернула к пику и мчалась туда, извергая по пути огненные шары и молнии. Живые и мертвые, подхваченные воздушными потоками, вертелись и пылали вместе со штормом, поддерживая его вой своими воплями.
Когда двойняшки почти достигли цели, вся вершина горы раскололась, и большая часть собора рухнула в бездну, но светоносная башня выстояла, словно ее фундамент уходил корнями в ядро планеты.
Чувствуя, что скала рассыпается у них под ногами, Асената полностью уступила тело неимоверно проворной сестре. Милосердие весело перелетала с одной ненадежной опоры на другую, с ошеломительной точностью выбирая время прыжка и сохраняя равновесие. Ощущая свирепую простую радость мерзавки, Гиад отчасти хотела разделить ее эмоции — пожить моментом и полюбить его, какой бы ни оказалась цена.
— О, цена не важна, сестра, — подбродрила ее Милосердие, — поскольку ничего большего или лучшего ты не сыщешь!
После финальной череды скачков и пируэтов она запрыгнула на стену башни и впилась в кладку пальцами и ступнями, чтобы двойняшек не сорвал ветер.
— Ты ошибаешься, — прошептала Асената.
— Скоро узнаем, сестра, — в кои–то веки искренне произнесла Милосердие.
Мирно посвистывая, она полезла вверх.
Зеркальный Странник прошел через последний круг, не сводя глаз с вытянутого шипа перед собой. Игла осталась последним фрагментом белого кристалла на обсидиановой платформе, покорившейся ярости путника. Ее окружали восемь колец пылающих рабов — внешняя цепь рассыпалась прахом, ибо число девять утратило здесь главенствующую роль. То же самое произошло и с призмами, что обращались вокруг шипа: их осталось восемь, и теперь они вертелись с неистовством берсеркеров, испуская рубиновый свет.
+Мир принадлежит тебе, Зеркальный Странник,+ прошептал в его разуме знакомый голос. Лишенный своего хора, он звучал еле слышно, но от того не менее злобно.
— Меня зовут Иона, — сказал разрушитель. Его ярость вновь скрутилась клубком, насытившись учиненным раздором, однако вскоре ее аппетит опять пробудится.
+Так или иначе, он твой.+
— А я по–прежнему не хочу его. — Тайт догадался, что речь снова идет о еретическом томе. Иона все так же сжимал книгу в левой руке, словно дорогую ему вещь, хотя ненавидел ее сильнее всего на свете — даже больше, чем злейшего врага. Проклятый фолиант казался живым, как никогда прежде: его обложка пульсировала, будто в предвкушении чего–то. — Никогда не хотел!
+Ты не узнаешь точно, пока не закончишь его,+ не отступал несостоявшийся творец.
— А если я не стану?
+Станешь. Ты не сможешь иначе, поэтому я и выбрал тебя.+
— Ты меня не знаешь! — рявкнул Тайт, шагая к кристаллу.
Когда Иона подступил ближе, игла обрела прозрачность, и он увидел иссохшее существо внутри, подобное насекомому, застывшему в хрустале. Раб страстей выглядел почти так же, каким Тайт помнил его по Истерзанному Святилищу, — лицо ученого, туго обтянувшее череп, ползучие тонкие строчки на коже, — но с одним важнейшим отличием. Глазницы создания превратились в пустые черные ямы.
«Я знал, что их у кого–то украли», — подумал Иона, представив себе выпученные глаза, которые вызвали у него омерзение столько лет назад.
+Просто позаимствовали,+ сказал его враг, говоря при помощи мыслей, а не застывших губ. + Зрение всегда пропадает быстро.+
— Ты же говорил, что ничто никогда не теряется.
+Возможно, я солгал.+
— А еще о чем ты солгал? — Путник достал пистолет, и плоскость под ним вздрогнула, ожидая развязки. Пуля в патроннике загудела, жаждая исполнить свое предназначение.
+Закончи все, и увидишь, Иона Тайт.+
Цепляясь за стену, двойняшки посмотрели вниз. Скала далеко внизу распалась со стоном измученного камня, увлекая в бездну обе армии. Вскоре осталась только башня, возносящаяся из вихрей дыма с проблесками пламени. Смерч кружил рядом с ней, будто хищник возле добычи, и сдерживал его один лишь свет наверху.
— Не останавливайся, сестра! — крикнула Асената, перекрыв вой шквального ветра.
— Ты никогда еще не называла меня сестрой! — восхищенно завопила
