В лесу уже стало сумрачно и таинственно, но по мере того, как Ловчее Рыси поднимался вверх по склону, становилось все светлее. Юноша возвращался с охоты, волоча за ногу убитого кабана.
Дойдя до гряды крупных корявых камней, светлеющих в зарослях рослого кустарника, Ловчее Рыси остановился, чтобы перевести дух. Затем из расщелины в одном камне достал свою набедренную повязку, которую привык оставлять здесь, отправляясь на охоту, стряхнул с нее муравьев и надел. Возможно, кому-то покажется, что в отношении неандертальцев автор явно преувеличивает то чувство, которое заставляет человека стыдиться своего обнаженного тела. Было ли оно у них, это чувство? Не ходили ли они друг перед другом без всякого стеснения совершенно нагими, если даже в иных современных племенах африканских дикарей принято вообще обходиться без какой-либо одежды. Однако нужно учитывать, что такой обычай существует в местах с очень жарким климатом. Автор берет на себя смелость утверждать, что у поздних неандертальцев, которых он описывает, упомянутое чувство стыдливости в известной мере уже развилось. И вот почему. Исследователи эволюции человека пришли к мнению, что ничто так не продвигало его по пути прогресса, как критические климатические условия, в том числе глобальные похолодания, которые в народе принято называть ледниковыми периодами, а среди специалистов - оледенениями. Каждый такой период продолжался многие тысячи лет и заставлял людей серьезно заниматься шитьем теплой одежды. Длительное время неандертальцы, живущие в особенно суровых условиях тогдашней Европы, вынуждены были ходить в звериных шкурах, закрывавших значительную часть тела. Они почти не расставались с одеждой. Когда же снимали, то нагота ослепляла их. Конечно, в определенных случаях она радовала, нравилась, но в остальных, казалась странной, ненужной. Это впечатление, равно как и явное возбуждающее воздействие женской наготы на соперников в вечной борьбе за женщин, постепенно формировало понятие недозволенности выставлять на всеобщее обозрение обнаженное тело, особенно интимных мест, которые в течении очень короткого и довольно холодного лета стало принято прикрывать набедренной повязкой. Есть полное основание предполагать, что этот сложный психологический комплекс под названием стыдливость развивался у достаточно умных неандертальцев, а возможно, и их ближайших предшественников, во времена оледенений. Но несомненно, что в продолжение глобальных потеплений, которые тоже длились тысячи лет, он исчезал. Однако далеко не сразу, хотя бы потому, что проходило очень много времени прежде, чем теплело настолько, что надобность в одежде становилась совсем небольшой. Мы же описываем эпоху, когда было самое длительное оледенение, в науке получившее название Вюрмского. Для этого оледенения характерны были неожиданные, относительно короткие (длиною в четыре - шесть тысяч лет) глобальные потепления. Изображаемые здесь события происходили приблизительно сорок - сорок пять тысяч лет назад. Ученые называют это время Средневюрмским межсезоньем. В сравнении с прежним продолжительным очень холодным периодом климат стал значительно теплее, приблизительно таким, как сейчас. Но во многих местах, в том числе в Западной Европе, где развертываются действия нашего повествования, климат еще оставался весьма суровым, не мягче, чем, скажем, в современной Сибири. Поэтому значительную часть Западной Европы покрывали леса таежного типа. Температура еще отнюдь не располагала к тому, чтобы не уделять должного внимания одежде. В ней люди ходили большую часть года, что не могло не способствовать сохранению привычки прикрывать интимные места, для чего в летнее время использовалась набедренная повязка. Стоит, однако, заметить, что, если не было слишком холодно, женщины не прикрывали одеждой грудь. В самом деле, стоит ли стесняться, когда ее и так все часто видят во время кормления младенцев, а рожали и вскармливали они их очень часто. Неслучайно обычай не скрывать женскую грудь существовал у первобытных народов Нового света, увиденных первооткрывателями, как и существует ныне у многих еще диких племен аборигенов Африки, Америки, Австралии. Ну, а вопрос, почему в те давние времена люди занимались охотой обнаженными, вряд ли у кого возникнет, как, наверное, он не возник и у уже упомянутых первооткрывателей, запечатлевших в своих рисунках совершенно нагих охотников-дикарей. Пусть простит читатель автора за то, что он злоупотребил его терпением и позволил себе столь пространное отступление: оно вызвано необходимостью дать важное пояснение.
Итак, Ловчее Рыси надел набедренную повязку и пошел далее вверх по склону горы, поросшему высоким вековым хвойным лесом. Вскоре донесся запах костра. Стали попадаться подростки, собирающие хворост. Завидев удачливого охотника, они радостно визжали, бросали на землю охапки собранного хвороста и, подбегая, помогали нести добычу. К ним присоединились собиравшие съедобные коренья, плоды и ягоды женщины.
Наконец наверху склона меж стволами деревьев появились просветы и заблестел огонек. Ловчее Рыси, окруженный гурьбою женщин и детей, вышел к пещере. Вход в нее огромной корявой трещиной чернел в скале. Невдалеке от пещеры горел костер. Вокруг него толпились женщины и дети. Костер был такой большой и так ярко полыхал, что вначале казалось, что это он озаряет стену скалы и отбрасывает на нее гигантские тени людей. Стоило, однако, приподнять взгляд повыше и увидеть, что не только низ, но и вся скала красноватого цвета, как становилось ясно, что обагрена она закатом.
Справа от входа в пещеру на больших камнях сидели три старика. У них были седые длинные волосы и бороды, морщинистые, старческие лица, но тела - по-молодому мускулистые, красивые. Один старик что-то рассказывал, размахивая руками, остальные громко хохотали.
Едва Ловчее Рыси появился на площадке перед входом в пещеру, как все, находящиеся на ней, с восторженными криками бросились к нему, плотно окружили, стали поздравлять с удачей и расхваливать. Они хлопали в ладоши, прыгали от радости, дрались друг с другом, стараясь поближе пробиться к добыче, чтобы явственней ощутить запах сырого мяса, красневшего в том месте туши, от которого Ловчее Рыси отъел кусок, как только убил животное.
Сквозь толпу протиснулись две женщины: одна - молодая, маленькая, рыжая, другая - немолодая, высокая. Это были жены Ловчее Рыси. Они отняли добычу мужа у несущих ее женщин и подростков и бегом поволокли к костру, злобно огрызаясь на устремившуюся за ними толпу. Ловчее Рыси разъяренно рявкнул на голодных сородичей, и они испуганно шарахнулись от его жен в разные стороны.
Те, добежав до костра, принялись сдирать с убитого животного шкуру. Одна хитрая старуха попробовала им помогать в надежде, что это зачтется, когда Ловчее Рыси будет делить добычу между сородичами. Однако рыжая закатила ей такую оплеуху, что та отлетела к ногам толпы и долго лежала, оглушенная. Некоторые сородичи перешагнули через ее белое костлявое тело, некоторые наступили на него: им было не до старухи -
