Накануне американского вторжения Карранса отдал приказ командующим военными зонами оказывать повсеместно вооруженное сопротивление интервентам. Однако то ли потому, что американские войска двигались по сельской местности, избегая столкновений с войсками, то ли по другой причине, верные Каррансе войска не оказали интервентам никакого сопротивления. Ввиду этого Каррансе пришлось ограничиться на первых порах нотами протеста против вторжения американских войск. В одной из них дон Венус отмечал, что его правительство, не несет никакой ответственности за налет Вильи на Колумбус, в то время как вторжение американского корпуса в Мексику осуществляется по решению правительства США и является вопиющим нарушением международного права.
Пока Карранса обменивался с Вильсоном дипломатическими нотами, каратели продолжали свой поход по направлению к Чиуауа, бывшей крепости Вильи.
В авангарде карателей шли специально натренированные отряды разведчиков-следопытов. В задачу их входило ловить «языков» и выпытывать у них местонахождение Вильи и его сторонников. Эти «следопыты» хватали попадавших им под руку мирных крестьян, жестоко пытали их — прижигали пятки, снимали скальпы, кастрировали — и добивались таким образом получения «точных данных», которые, впрочем, никогда не подтверждались: крестьяне под пыткой говорили все что угодно. Это вовсе не смущало интервентов. Они расстреливали ни в чем не повинных пеонов и их семьи, докладывая в Вашингтон об очередном разгроме «вильистской банды».
Интервенты в каждом пеоне, носящем сомбреро, видели не только бойца отряда Вильи, но часто и самого Вилью. Поэтому рапорты об убийстве Вильи вначале сыпались, как из рога изобилия. Однако вскоре стало ясно, что хотя «доблестные» каратели и расстреляли многих попавших им под руку пеонов, Вильи среди них не было. Вилья был неуловим. Он исчез. Поймать его в просторах Северной Мексики было так же трудно, как найти иголку в стоге сена. Когда Панчо спросили впоследствии, почему американцам не удалось его обнаружить, он ответил: «Очень просто, я зашел к ним в тыл и преспокойно следовал за ними».
Интервенты были превосходно оснащены всевозможной боевой и транспортной техникой. Тяжелые орудия, тракторы, автомобили, большой обоз с амуницией и боеприпасами, продовольствием и медикаментами, походные кухни — все это делало экспедиционный корпус серьезной боевой силой. Передвигалась она, однако, черепашьим шагом, с трудом преодолевая степные просторы Чиуауа и горные кручи, попадавшиеся на пути. Техника портилась в дороге, обозы застревали в топях и болотах. Чем дальше в глубь страны, тем медленнее двигались каратели, хотя они вначале не встречали никакого сопротивления и ни с кем в пути не вели боев.
Значительную часть солдат экспедиционного корпуса составляли индейцы и негры южных штатов. Их руками империалисты США стремились выполнять всю «мокрую» работу. Но среди этих солдат было мало охотников гибнуть за интересы уолл-стритовских Миллионеров. Ни индейцы, ни негры не проявляли ненависти к мексиканскому народу. В карательных войсках, особенно по мере их продвижения в глубь страны, росло дезертирство.
Чем дальше продвигались интервенты на юг, тем очевиднее становилось, что шансов поймать Вилью у них было столь же мало, как и в самом начале. Ходили слухи, что он убит. Находились даже «очевидцы», которые утверждали, что видели его могилу и крест на ней с надписью: «Здесь похоронен Панчо Вилья». Потом выяснялось, что это очередная проделка самого Вильи. Ищи ветра в поле!
Возвратившись после налета на Колумбус в Мексику, Вилья ворвался в город Герреро, где захватил нужные ему боеприпасы. После этого он форсированным маршем двинулся на юг. По дороге Вилья разделил свой отряд на мелкие группы, которые разослал в глухие концы Чиуауа с приказом ничем не выдавать себя. Сам же он направился в сторону хорошо знакомой ему Сьерра-Асуль.
16 марта в одной из стычек Панчо был ранен в ногу. Вскоре рана стала гноиться. Вилье пришлось оставить лошадь. Несколько преданных бойцов смастерили из ветвей носилки и понесли своего вождя по глухим тропинкам в горы его родного штата Дюранго. Там, в одной из пещер, Вилья нашел надежное укрытие. Однако рана его никак не заживала, и Панчо был лишен возможности двигаться. Через, верных людей он поддерживал постоянную связь со своими единомышленниками, действовавшими на всей территории Северной Мексики. Однажды, когда американцы прочесывали местность, они так близко подошли к его пещере, что он даже слышал их голоса. Своему помощнику Трильо, который не расставался с ним все это время, Вилья говорил:
— Жизнь меня научила, что нашими главными врагами являются гринго. Это они виноваты во всех наших несчастьях и бедах. Они вмешиваются в наши дела, натравляют одних на других, делают все, чтобы ослабить Мексику. Это не люди, а дьяволы. Их интересует одно — золото. Я знал только одного хорошего гринго — Джонни Рида. Он был настоящим другом нашего народа. Но сам Джонни ненавидел американских богатеев. Он мне рассказывал, с какой жестокостью они относятся к своим беднякам. Если они беспощадны к своим беднякам, могут ли они лучше относиться к нам, мексиканцам? Да, Трильито, этих гринго мы должны уничтожать, как саранчу.
12 апреля 1916 года, почти через месяц после начала вторжения, авангард интервентов, которым командовал «герой» Колумбуса майор Томпкинс, достиг Парраля, население которого в течение многих лет поддерживало Панчо Вилью.
Томпкинс горел желанием схватить прославленного партизана и тем самым не только улучшить свою репутацию, но и получить награду в 50 тысяч долларов, которую объявила одна американская компания за поимку Вильи.
Расположившись биваком в виду Паралля, Томпкинс сообщил алькальду города:
— Моим часовым отдан приказ сначала стрелять, а потом спрашивать: «Кто идет?» Если же кто-либо из мексиканцев выстрелит по лагерю, я прикажу сровнять с землей ваш дом.
Когда алькальд заметил, что он не в состоянии уследить за всем населением, «храбрый» Томпкинс ответил:
— В таком случае вы должны будете разорваться на части.
Несколько дней спустя каррансисты взяли в плен одного из сподвижников Вильи, генерала Пабло Лопеса, который был ранен в обе ноги и ходил на костылях. Лолеса привезли в Парраль, чтобы расстрелять на главной площади городка. На месте казни в толпе находился американский репортер, усердно орудовавший фотоаппаратом.
Лопеса спросили о его последней воле.
— Удалите отсюда гринго. Я не хочу, чтобы при моей смерти присутствовали враги мексиканского народа, — гордо сказал Лопес.
Ободренный расправой с Лопесом, Томпкинс вошел со своим отрядом в город и разместил солдат на Пощади Сан-Хуан де Диос.
Появление интервентов в городе вызвало возмущение населения. Школьники Парраля бросали в интервентов камнями. Народ окружил площадь. 22-летняя девушка Элиса Гриенсен выхватила у часового из кобуры пистолет и стала стрелять из него по американским солдатам. Вслед за этим народ бросился на карателей с возгласами:
