Она завидовала Лилиан, которая могла проводить дни, наблюдая за тем, как изготавливают императорские ткани. Она завидовала Цайяню, который буквально жил политикой. Она завидовала даже Санцзиню – своему брату по крови, – который стоял во главе отрядов народного ополчения Яня. Они могли идти навстречу своим надеждам и мечтам. На их пути не стоял трон.
Но теперь Хэсина знала, как воспользоваться властью.
– Я хочу начать официальное расследование. – Ее отец предпочел бы, чтобы правда открылась согласно заветам «Постулатов». Для этого нужно было идти в Совет расследований, а не к пророку. – Я хочу, чтобы состоялся суд. – Они приближались к концу тоннеля и теперь поднимались по склону. – Я хочу, чтобы люди видели, как на заседаниях выясняется правда.
– Ты считаешь, что заключенный с прутом существует? – спросила Лилиан. Они вышли из миниатюрной горной цепи, которая располагалась в центре дворцового комплекса.
Узнать наверняка можно было только одним способом.
– Дальше идите без меня. – Хэсина повернула на север, к подземельям.
Цайянь взял ее за локоть.
– Будет лучше, если вы посетите подземелья в час, вызывающий меньше подозрений.
Лилиан взяла ее за другой локоть.
– В первый раз в жизни я согласна с нашим дуралеем. Не стоит совершать больше одной измены в день.
Еще лучше не совершать измены вовсе.
Хэсина стряхнула с себя их руки.
– Я не говорила, что собираюсь сделать его своим представителем прямо сейчас.
Если бы все было так просто. Чтобы люди, обладающие деньгами и властью, не могли нанимать лучших студентов и выигрывать все суды, как это происходило во времена былых императоров, Одиннадцать героев внесли в «Постулаты» новый закон. Согласно которому представители обвинения и защиты назначались вслепую. Поэтому у Хэсины не было права выбирать. Это считалось изменой. Обратиться к единственному человеку, который заведовал процедурой отбора – Министру ритуалов и толкователю «Постулатов» Ся Чжуну, – также означало совершить измену.
Но эту проблему – решила Хэсина – можно было отложить на другую ночь.
– Ну и чем ты тогда собралась заниматься в подземельях? – спросила Лилиан, когда Хэсина очнулась от размышлений. – Исследовать его прут?
Цайянь откашлялся.
Хэсина потрепала Лилиан по руке.
– Лучше я предоставлю эту честь тебе.
– Ловлю на слове!
– Уже поздно, миледи, – сменил тему Цайянь. – За ночь заключенные никуда не денутся. Посетите подземелья завтра, когда мысли будут свежее.
«Иди сейчас», – зарычал страх у Хэсины в животе. Она не успела спасти отца. Новость о том, что его смерть была естественной, разлетелась по королевству, и она не успела ее остановить.
Но Цайянь был прав. Несмотря на то, что лето было на исходе, в ночном воздухе разливалось тепло, и разум Хэсины начал затуманиваться. Ей казалось, что со времени их визита в квартал красных фонарей прошла целая вечность. Когда они дошли до Западного дворца, где жили придворные ремесленники, она не удержалась и зевнула.
Под круглой, как медальон, луной Лилиан пожелала им спокойной ночи. Резные двери ее комнаты пурпурно-золотого цвета – такие же яркие, как и ткани, расстеленные, развешанные и разложенные внутри. Заглянув в эту комнату, Хэсина как будто увидела другой мир. Жизнь, которую ей не дано было прожить.
Створки двери закрылись. Хэсина с Цайянем отправились дальше. Они шли по крытым галереям, которые, словно артерии, стремились к единому центру – Восточному дворцу, самому большому из четырех, истинному сердцу всего императорского двора. По мере того как они продвигались по церемониальным залам внешней части дворца, потолки становились все ниже, а коридоры – все у́же.
Когда они оказались в самой глубине дворца, уже недалеко от королевских покоев, Цайянь остановил Хэсину.
– Мы с Лилиан поддержим вас, какое решение бы вы ни приняли.
У этих слов был сладкий привкус горечи. Хэсина подумала, что так мог бы сказать ее отец.
– Спасибо тебе, – прошептала она. – За все.
Цайянь поверил ей, когда она рассказала ему о содержимом пузырька. Она прибежала к нему сразу после разговора с придворной врачевательницей – вся в слезах и на грани истерики. Он помог ей сесть и перечислил то, что она могла бы предпринять. Спокойный, надежный Цайянь, друг и брат.
Он принял ее благодарность сдержанным поклоном.
– Ложитесь спать, миледи.
– Ты тоже.
Но Цайянь направился в сторону библиотеки, и Хэсина подумала, что в эту ночь она не сомкнет глаз.
Дальше она пошла в одиночестве. Добраться до императорских покоев можно было только длинным, извилистым путем: это было сделано специально, чтобы запутать незваных гостей. Сейчас Хэсина сама ощущала себя здесь чужой. Коридоры завлекали ее в свою сеть. В одном из них вдоль стен стояли ширмы, которые грозили сомкнуться перед ней и захватить в плен. Кое-где на полупрозрачном шелке створчатых панелей были изображены буйволы, распахивающие рисовые поля, но в основном он был расписан сценами революции. Золотые нити очерчивали языки пламени, в котором горели пророки, и поблескивали в луже крови, растекавшейся от отсеченной головы императора.
«Не бойся картинок, Пташка, – сказал бы отец. – Это всего лишь искусство». Но теперь она ничем не отличалась от злонравных императоров прошлого. Она воспользовалась даром одного из пророков. Что еще хуже, где-то в глубине сердца она сочувствовала им, но из трусости не могла в этом признаться.
Чтобы отвлечься, Хэсина попыталась подумать о том, что ей предстояло сделать. Это было ошибкой. Список дел внушал ужас. Найти заключенного с прутом. Убедить Ся Чжуна назначить его представителем обвинения. Получить благословение матери и, только вступив на трон, рассказать людям, что их короля убили.
Она станет незабываемой королевой – если, конечно, успеет. Вместо коронации ее могла ждать смерть от тысячи порезов.
Хэсина подошла к своей комнате, и у нее в жилах застыла кровь. Из-под дверей лился свет. Она точно помнила, что задула все свечи, и это могло означать только одно:
Там кто-то был.
Чувствуя, как учащается пульс, она положила руку на резное дерево. Вариантов у нее было не много. Она могла не заходить – тогда визитер подумает, что она покинула свои покои на всю ночь. Или она могла войти – и тогда ей волей-неволей придется объяснять, где она была.
С другой стороны, возможно, она все-таки не задула свечи, когда уходила. Толкая дверь, Хэсина отчаянно надеялась на это.
– Санцзинь? – Хэсина открыла рот от удивления. Створки двери захлопнулись за ее спиной. – Что ты здесь делаешь?
Ее кровный брат поднялся с топчана, и пламя свечей отразилось в чешуйках его доспехов. Он не сменил военные одежды. Его волосы были собраны в неаккуратный пучок, а из ножен на широком кожаном ремне виднелась рукоятка меча люедао[11].
Он медленно двинулся мимо покрытых вышивками ширм и обошел низкий столик.
– Сначала ответь мне ты, дорогая сестрица. Где ты была и что делала?
Он шагнул по направлению к ней. Хэсина вдруг поняла, в каком она состоянии: коричневая мантия, дикий взгляд, запахи города
