– И что же вы придумали? – спросил Клаус.
– Я подготовлю автономный летучий дом к полету, – ответил Гектор. – Я буду ждать в сарае всю вторую половину дня, и, если вам удастся каким-то образом бежать, мы улетим вместе.
– О’кей, – проговорила Вайолет, хотя, по правде говоря, она ожидала от вполне взрослого человека какой-то более реальной помощи. – Мы как раз пытаемся сейчас совершить побег, так что, возможно, нам это и удастся.
– Ну если вы собираетесь сбежать прямо сейчас, мне лучше уйти, – проговорил Гектор. – Мне не хочется неприятностей. На тот случай, если вам не удастся бежать и вас сожгут на костре, я хочу, чтобы вы знали – мне было очень приятно с вами познакомиться. Ах да, чуть не забыл. – Гектор просунул пальцы между прутьями, и на пол упал комок бумаги. – Еще одно двустишие, – добавил он. – Я ничего не понял, но, может, вам оно принесет пользу. До свидания, дети. Надеюсь, что мы с вами еще увидимся позднее.
– До свидания, Гектор, – с хмурым видом отозвалась Вайолет. – Я тоже надеюсь.
– Пока, – пробормотала Солнышко.
Гектор подождал немного, когда Клаус тоже попрощается, но, не дождавшись, молча ушел. Шаги его затихли, смешавшись с бормотанием и плесканием ворон. Вайолет и Солнышко обернулись к брату, удивленные его невежливым поведением, хотя визит Гектора их тоже настолько разочаровал, что невежливость Клауса была вполне объяснима его раздосадованностью. Но, взглянув на брата, они поняли, что дело не в досаде. Глаза среднего Бодлера были прикованы к последнему двустишию Айседоры, и в разгорающемся утреннем свете, проникающем в Камеру люкс, сестры увидели на лице брата широкую улыбку. Вы улыбаетесь, когда что-то вас занимает, скажем, вы читаете увлекательную книгу или видите, как кто-то вам несимпатичный облил себя всего апельсиновым лимонадом. Но в тюрьме не было книг, и Бодлеры старались не пролить ни капли воды зря, когда использовали растворяющее изобретение. Поэтому сестры Бодлер поняли, что брат улыбается по какой-то другой причине. Он улыбался, занятый своими мыслями, так как у него возникла новая идея. И когда он дал сестрам прочесть последние стихи, те быстро догадались, в чем состоит его идея.
Глава одиннадцатая
Среди этих слов – напрягите внимательный глаз —Секрет Г. П.В. и друзья ваши близко от вас.– Разве это не чудесно? – улыбаясь, проговорил Клаус, когда сестры прочли четвертое двустишие. – Разве это не бесподобно?
– Уайбон, – откликнулась Солнышко, желая сказать «Скорее непонятно, чем бесподобно. Мы все равно не знаем, где Квегмайры».
– Нет, знаем, – возразил Клаус, доставая из кармана остальные бумажки со стихами. – Обдумайте все три двустишия по порядку, и вам станет ясно, что я имею в виду.
Фамильные камни – причина ужасного плена.Однако друзья нас найдут и спасут непременно.Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассвет наступил.Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл.А если хотите быстрей нас избавить от бед,Найдите в начальных словах долгожданный ответ.– Видимо, ты лучше разбираешься в поэзии, чем я, – заметила Вайолет, и Солнышко кивнула, соглашаясь с ней. – Последнее двустишие ничего не проясняет.
– Но ведь именно ты предложила решение, – попытался подсказать ей Клаус. – Когда мы получили третьи стихи, ты подумала, что «начальных» относится к начальным словам каждой строки.
– Но ты сказал, что «начальный» означает «первый», – напомнила Вайолет. – И что Айседора хочет привлечь наше внимание к самой первой строке.
– Я ошибался, – признал Клаус. – И я как никогда счастлив, что ошибался. Айседора имела в виду именно начальные буквы. Я понял это, только когда прочел: «…среди этих букв… увидит…» Она спрятала то место, где их держат, среди стихов, как Тетя Жозефина прятала место, где находилась она, внутри своей записки. Помнишь?
– Конечно помню. Но все равно пока не понимаю.
– «Найдите в начальных словах…» – повторил Клаус. – Мы думали, Айседора имеет в виду первые слова, а она имела в виду первые буквы. Она не могла сообщить нам прямо, где они с братом находятся, поэтому Айседора воспользовалась своего рода шифром. Если прочесть начальные буквы каждой строки трех двустиший, мы поймем, где они с Дунканом спрятаны.
– «Фамильные камни – причина ужасного плена», – процитировала Вайолет. – Это «Ф». «Однако друзья нас найдут и спасут непременно». Это «О».
– «Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассвет наступил», – подхватил Клаус. – Это «Н». «Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл». Это «Т».
– «А если хотите быстрей нас избавить от бед», – возбужденно продолжила Вайолет.
– «Н»! – торжествующе выкрикнула Солнышко.
И все трое закричали вместе:
«ФОНТАН»!
– Птичий Фонтан! – повторил Клаус. – Квегмайры прямо перед окном нашей камеры.
– Каким образом они могут сидеть в фонтане? – с недоумением произнесла Вайолет, – и каким образом Айседора передает записки воронам Г. П. В.?
– На эти вопросы мы сможем ответить, как только очутимся на свободе, – сказал Клаус. – Пора дальше растворять известь, пока не явился детектив Дюпен.
– А с ним горожане, которые так мечтают по закону психологии толпы сжечь нас на костре, – закончила Вайолет и вздрогнула.
Солнышко подползла к хлебу и приложила ладошки к стене.
– Каша! – крикнула она, что означало приблизительно «Раствор почти размяк, еще немножко!».
Вайолет сняла с головы ленту, а потом завязала ее заново. Она всегда так поступала, когда хотела передумать все заново, то есть «Еще усерднее поразмыслить над тяжелой ситуацией, в какой очутились Бодлеры».
– Боюсь, у нас совсем не осталось времени. – Вайолет устремила глаза на окошко. – Видите, какое яркое солнце. По-моему, утро уже позади.
– Тогда надо торопиться, – сказал Клаус.
– Нет, – поправила его Вайолет. – Надо подумать заново. Я уже подумала насчет скамейки. Мы можем использовать ее по-другому, не только как трап. Мы используем ее как таран.
– Хонц? – переспросила Солнышко.
– Таран – это бревно, которым проламывали дверь или стены, – объяснила Вайолет. – Военные изобретатели в Средние века использовали таран, чтобы ворваться в обнесенные стеной города, а мы с вами используем скамью, чтобы вырваться из тюрьмы. – Вайолет подняла скамейку и положила ее себе на плечо. – Скамья должна лежать как можно горизонтальнее, – сказала она. – Солнышко, залезай Клаусу на плечи. Если вы оба возьметесь за тот конец, я думаю, таран сработает.
Клаус и Солнышко заняли указанную позицию, и все приготовились пустить в ход новое изобретение. Сестры крепко держали скамью за два конца, а Клаус крепко держал Солнышко, чтобы она не свалилась на пол Камеры люкс, когда они начнут долбить стену.
– А теперь, – скомандовала Вайолет, – отходим назад, насколько хватит места, и на счет «три» бросаемся вперед. Цельте таран в то место, где мы обработали стенку растворителем извести. Готовы? Раз, два, три!
Бух! Бодлеры бросились вперед и ударили скамьей в стену со всей силы. Грохот раздался такой, что, казалось, сейчас рухнет вся тюрьма. Однако на двух-трех кирпичах осталась лишь слабая отметина, как будто стену лишь слегка царапнули.
– Еще раз! – приказала Вайолет. – Раз, два, три!
Бух! Дети услышали, как снаружи дико захлопали крыльями несколько испуганных
