Душа кровоточила у всех
На следующее утро Дазай назначил тренировку, с первыми лучами солнца врываясь в каморку, где жили брат с сестрой. Бесцеремонно тот встряхнул ученика, заставляя смотреть глаза в глаза. В одну секунду Рюноске будто увидел его прежние глаза, ещё не такие холодные, но видение растворилось в теперь суровом голосе.
- Акутагава, нужно тебе собраться и быть готовым заниматься до потери сознания. Я не пугаю, я готовлю тебя. Прости, что не могу как раньше.
Последнее ‘прости’
На пустыре было холодно ранним утром, но Осаму не чувствовал ничего, кроме неподчиняющейся ему злобы.
Люди слабы в гневе
И он слаб, если не сумел ничего сделать тогда. Зато сейчас ему приходится доводить ученика до изнеможения, каждый раз, как Оду вызывает босс, поджидать его у дверей, дабы удостовериться, что жив друг, заливать в себя алкоголь и не спать ночами. Черт, как тяжело об этом думать.
- Да отрази ты уже этот чертов удар! - Орет исполнитель в лицо ученика и бьёт, бьёт, бьёт его по выступающим рёбрам, что почти хрустят под его кулаками, вызывая приступ кашля, порождающего легочное кровотечение.
Осаму бы и дальше продолжал экзекуцию, но благо Накахара был послан, оттолкнувший почти обезумевшего напарника, готовый, кажется, уничтожить его шаром энергии.
“Да что же ты творишь…” - Взывал к нему Накаджима.
- Да что же ты творишь, Дазай Осаму? - Спросил сам у себя мафиози, когда остался один.
Смотря вслед своему напарнику, что нес его ученика, невольно сжималось сердце. Что он только что натворил? Убил Акутагаву, сделал его инвалидом? Или же просто стал верной собакой босса?
“Вот сейчас ты видишь?”
========== Прошлое Дазая. Последний праздник. ==========
Марина, будто смеясь над Ацуши и желая настроить его против Дазая настоящего, не торопила время, обязывая призрака наблюдать за всеми тренировками, за всеми миссиями, за всеми убийствами, что совершал мафиози. Целый год так прошел, однотипные дни, где обязательно должна была пролиться чья-то кровь, шли вереницей друг за другом, заставляя Накаджиму уже привыкнуть к злому.
За это время босс не поменял отношение к Дазаю, по-прежнему боясь и ненавидя его, как когда-то старый руководитель. Мори лишь отмечал вдруг возросшую продуктивность исполнителя, ставя его в пример остальным мафиози, которые тоже недолюбливали Осаму.
Все, кроме ученика, что всеми силами пытался доказать свою привязанность, но был жестоко оттолкнут.
Такой же отверженный
Для Накаджимы, происходящее стало большим потрясением, посеяв в душе страх, граничащий с ненавистью. Ведь он в какой-то степени тоже ученик Осаму, так же принятый в организацию по предложению его. Не то чтобы он боялся повторить судьбу Рюноске, зная, что в агентстве самоубийце просто не дадут применять такие меры в его обучении, он опасался другого, что тот вновь изменится, станет жестоким и грубым, как четыре года назад изменился, превращаясь из терпеливого и даже заботливого учителя в зверя, нападающего, но не добивающего свою добычу, оставляя на ее хрупком теле только бесчисленные сссадины и синяки от побоев, подводя к тому месту, где жизнь и смерть смотрят друг другу в глаза, будто играя в гляделки, кто кого переглядит, тот и заберёт душу.
Но так будет поступать зверь, загнанный в угол, защищающий не сколько себя, сколько свой дом, свою семью, своих друзей, в своем праведном гневе не замечая главную опасность. Может Дазай и вправду стремился оградить дружбу от всех напастей?
Эта мысль пришла к нему на одной из тренировок больного подростка, когда Дазай, выпустив в пасть черного демона непрерывно серию патронов, молниеносно отраженную, ударил того под дых, повалив на каменистую почву, заставляя задыхаться в удушающем кашле, а после, как только ученик попытался подняться, ударил того острым носком своих ботинок в живот, роняя обратно и, заходя уже сзади, продолжил пинать подростка по позвонкам, выбивая, кажется, всю жизнь из холодного тельца.
Накаджима, из-за заполнивших его глаза слез, не заметил, как низенький человек налетел на шатена, сбивая его с ног и усаживаясь на грудь, придавливая силой гравитации к тем острым камням.
- Ублюдок, жалости в тебе никакой нету! - Орал, срывая голос, он в лицо Осаму, пытаясь, словно, докричаться до его настоящей сущности. - Если так велел босс, так почему же он делает это твоими мерзкими грязными руками? - Рыжий колотил кулаками по плечам напарника, по его груди, пару раз ударял по лицу, зло, совершенно не жалея, ни своих костяшек, ни лежащего на земле.
Странно, но Дазай даже не пытался защититься от сыпавшихся на него ударов, лишь смотрел, совершенно не двигаясь, своим остекленевшим взглядом куда-то в пустоту, словно пытаясь в этот раз обыграть в гляделки саму смерть, уже одержавшей победу над жизнью, зная, что та обязательно уступит ему, конечно, он же великий мафиози, которому нет равных среди миров. Та отступила, кажется, преклоняясь пред ним. И тогда на лице возникла тупая слабая улыбка, вызвавшая ещё больший гнев у Накахары.
- Ты чего лыбишься, чего лыбишься? Смерти безболезненной хотел, да хрен тебе! Я убью тебя и ты сдохнешь в страшных муках, мучитель! - Не переставал ругаться Чуя, пока черная, невесть откуда взявшаяся, материя не сдавила ему горло и не стянула руки за спиной, больно выворачивая в локтях, почти прорезая чуть загорелую кожу.
Накахара только засипел, краснея от напряжения и стараясь выбраться из дьявольских пут, но не мог, черные ленты стали сильнее стискивать его.
- Акутагава, нет, прекрати. - Осаму приподнял голову, переводя взгляд с пустоты на ученика, который воспринял его напарника как опасность. - Это не верно, нападать на своих. Я учил тебя.
Призрак уже не плакал, внимательно наблюдая, будто ожидая чего-то такого, что должно, наконец, решить исход затянувшейся на четыре года партии.
Рюноске отпустил рыжего, опадая на колени и шумно дыша, скрестив тонкие руки на груди. Он выглядел совсем разбитым, и не столько от побоев, сколько от разочарования. От него будто часть отодрали, когда наставник, так холодно и отчужденно произнес: на своих не нападают. Он напал на него, пусть и по приказу босса, значит, кто-то из них чужой?
- Простите. - Уже иначе заговорил ученик, опустошенно и так же холодно, перенимая от своего наставника все самые жуткие качества.
Дазай поднялся, со скрываемой гордостью смотря на подростка, полусидящего на земле. Теперь мафиози был уверен, что тот справится, теперь он чувствовал, что ненависть бушует в сердце его, теперь он видел, как закипела злоба в глазах его, теперь он знал, Акутагава - новое оружие в руках мафии, а значит, это была последняя тренировка.
- Это было последнее занятие. - Дазай протянул ему руку. - Ты
