Прозвучавшее предложение в первый момент показалось ученому настоящим безумием, однако выглядело оно заманчиво. А что? Селище, конечно, — это хорошо, но не слишком ли быстро он смирился с тем, что закончит здесь свои дни? Не пора ли двигаться дальше? Перспектива увидеть собственными глазами древний Киев, окунуться в гущу событий, о которых он столько читал еще в бытность свою студентом, так сильно потрясла его, что он с трудом сдержался, чтобы не расцеловать собеседника. Однако ему удалось вовремя взять себя в руки, и Марсель, изобразив на лице сомнение, ответил:
— Мне нужно подумать. Хозяйство, сам понимаешь, к тому же я здесь человек нужный, без меня Михайло сложно будет.
— Кто это — Михайло?
— Наш староста, мы сейчас в его избе находимся, пока он снаружи топчется.
— Ах, тот… — Кирилл беззаботно махнул рукой. — Ничего, потерпит.
— Вот видишь, как ты уже на людей смотришь, свысока. А ведь гордыня — это грех, если я не ошибаюсь.
— Ты прав. И чем дальше я тебя слушаю, тем более убеждаюсь в том, что мне нужен такой человек, как ты.
— Зачем?
— Чтобы вовремя напоминал мне о том, кто я такой.
— Совесть?
— Можно и так сказать.
— А твои охранники как к этому отнесутся? — Марсель решил прояснить все вопросы на берегу, прежде чем кидаться в омут с головой. — Мне показалось, что твой телохранитель не проникся ко мне особой любовью.
— Ты сейчас говоришь о Мусе? — уточнил Кирилл. — Не переживай по его поводу. Его верность не вызывает у меня сомнений. К тому же служит он не мне, а Господу нашему.
— Хочешь сказать, что он христианин?
— Да, Муса — крещеный. Для Бога нет ничего невозможного.
— А остальные?
— Такие же. Так что, как видишь, наша небольшая процессия вполне может увеличиться еще на одного путника. Муса не станет возражать — ему было поручено сопровождать меня и оберегать, остальное его не касается.
— Я могу взять с собой кого-нибудь? — Марселю пришло в голову, что было бы неплохо иметь рядом с собой верного союзника на случай, если что-то пойдет не так.
— Конечно, почему бы и нет? Но я должен предупредить тебя сразу, что тебе придется скрывать свою внешность.
— К чему такая таинственность?
— Наша миссия сопряжена с множеством опасностей, и если вдруг нам придется уезжать в спешке, то будет лучше, если никто не будет знать нас в лицо.
— Неужели ты никогда не снимаешь маску? — Это предположение показалось ученому невероятным, однако Кирилл утвердительно кивнул в ответ.
— Никогда. Во всяком случае, на людях. Даже Муса не знает, как я выгляжу, он видел меня только однажды, очень давно. Это предосторожность, с которой нам приходится мириться.
— То есть если твой телохранитель увидел бы тебя сейчас, то не узнал бы?
— Точно так.
— Не боишься?
— Нисколько. При желании я всегда смогу доказать ему, что я — это я.
— Условный знак?
— Лучше. — И Кирилл продемонстрировал собеседнику массивный перстень с печатью, который красовался на его указательном пальце. — Муса не самый разговорчивый малый, так что мы с ним почти не общаемся.
— Как же ты отдаешь ему приказы?
— Меня и самого это иногда удивляет, — пожал плечами священник. — Но он ни разу еще не подвел меня. Так что скажешь? Запасные лошади у нас есть…
Прежде чем ответить, Марсель некоторое время размышлял о том, чем ему и Курьяну, которого он намеревался взять с собой, могло грозить подобное путешествие. За себя он не беспокоился, но подвергать опасности жизнь другого человека он не был готов. С другой стороны, его друг был, как и он сам, бобылем и почти ничем не был привязан к селищу, если не считать его любимой медовухи. В какой-то момент в голове историка промелькнула мысль о Марусе, но он тут же отогнал ее. Наконец историк принял решение и кивнул Кириллу, который все это время внимательно за ним наблюдал:
— Я согласен.
— Прекрасно!
Священник даже не пытался скрыть радость, которую ему доставила эта новость. Он и сам не до конца понимал, к чему ему эта лишняя забота, но почему-то был уверен в том, что встреча с Баламошкой произошла не просто так и что этот человек сыграет значительную роль в его судьбе. А пока он просто встал и обнял нового спутника, поднявшегося ему навстречу.
— Ух, я разволновался, — признался Марсель, который действительно чувствовал, что его всего трясет от возбуждения перед предстоящим путешествием.
У него голова шла кругом от картин, которые рисовало воображение, и он налил себе еще напитка. Наблюдая за ним с улыбкой, Кирилл неожиданно сказал:
— Пожалуй, и я ради такого случая отведаю вашего напитка. Конечно, это не вино, но, кто знает, возможно, он не так плох, как я думаю.
Взяв со стола кружку, он поднял ее и с торжественным видом произнес:
— За грядущее!
— Воистину, — отозвался Марсель, и мужчины дружно осушили сосуды.
Медовуха оставляла богатое послевкусие, и Кирилл, держа пустую кружку в руках, некоторое время стоял, причмокивая губами от удовольствия.
— Очень вкусно, — заявил он наконец. — Думаю, от такого угощения не отказался бы даже сам император.
— Скажи, а где ты так научился по-нашему болтать? — спросил Марсель.
— Я родился в этих краях, — отозвался священник. — Мое детство прошло здесь. Но это длинная история, о которой сейчас…
Не договорив, он замолк на полуслове. Его лицо вдруг приобрело бордовый оттенок, глаза расширились, и уже в следующее мгновение Кирилл, схватившись за грудь, рухнул на деревянный пол. Глядя на то, как священник корчится в конвульсиях у его ног, Марсель замер — мозг отказывался принимать и обрабатывать информацию, он почувствовал, как живот свело судорогой, а ноги словно налились свинцом. Пересилив себя, он бросился на помощь человеку, который терял сознание — глаза Кирилла закатились, а из груди вырывался свист.
— Это не я! — зачем-то торопливо зашептал историк, в отчаянии пытаясь привести Кирилла
