— В чисто поле, говоришь? — обратился Курьян к Марселю. — Понятно, как же. Мигом все устроим. Здесь рядышком. Вроде и под самым боком, а народу нет совсем. Гиблые места, никто туда не ходит.
— Отчего же гиблые? — автоматически уточнил историк, думая о своем.
— Люди добрые говорят, что там нечисть всякая водится, — с готовностью объяснил Курьян. — Если что и приходит недоброе, так только оттуда.
— Не понимаю, о чем ты… — отозвался Марсель, но тут же, оглядевшись, удивленно остановился. — Ты куда это меня привел?!
Обнаружив, что находится рядом с курьяновскими воротами, историк гневно взглянул на спутника, но тот только пожал плечами:
— Мы ведь в путь собрались, верно? Битва или не битва, а все одно от жажды страдать не следует. Жди здесь, Баламошка.
Не дав возможности возразить, он скрылся в доме и уже спустя несколько секунд появился, неся в руках очередной кувшин, покрытый мелкими каплями.
— Студеный, только из подполья, — с гордостью сообщил он. — Хлебнешь?
— Тьфу на тебя! — Марсель не на шутку разозлился, но решил не развивать конфликт. — Ладно, показывай дорогу.
— Как знаешь.
Курьян пожал плечами, словно ничего не произошло, и бодро зашагал в сторону от селища. Вскоре историк с удивлением отметил про себя, что на самом деле ни разу не замечал, чтобы кто-то из местных жителей ходил в этом направлении. Тем не менее места показались ему смутно знакомыми, и весь остаток пути он ломал голову над тем, откуда могло появиться это несносное чувство дежавю. Только когда они приблизились к небольшой роще и Марсель, сделав всего несколько шагов, успел угодить в густые заросли ежевики, до него наконец дошло: друг привел его ровно в то место, где некогда началась его новая жизнь. Это открытие так потрясло Марселя, что он на некоторое время впал в состояние, близкое к тому, что наступает у боксера, пропустившего сильный встречный удар. Проще говоря, он поплыл…
Постаравшись понять свое состояние, пришел к выводу, что оно было вызвано цейтнотом, в котором историк жил последнее время. У него не было ни одной свободной минуты для того, чтобы оценить перемены, произошедшие не только в его жизни, но и в нем самом. И теперь, разглядывая окрестности, он пытался вспомнить чувства, которые испытал, увидев все это впервые. Но давно пережитые эмоции были скрыты под толстым налетом новых впечатлений, и ему не удалось вернуться в прошлое даже на мгновение.
— Смотри, куда идешь!
Курьян успел предупредить замечтавшегося спутника в последний момент перед тем, как тот едва не ухнул в здоровенную яму, оставленную повалившимся набок вековым дубом. Марселю и самому показалась забавной идея свернуть себе шею накануне, возможно, самой важной встречи в его жизни, и он, усмехнувшись, отозвался:
— Ничего, я заговоренный, мне смерть от падения не грозит.
— Откуда такая уверенность? — Курьян вытер со лба пот.
— Я уже падал, помнишь? — Историк показал на свой шрам.
— А как же! — задорно хохотнул здоровяк. — Но слишком уж странная у тебя эта… как ее…
— Логика?
— Точно, она.
— Почему же?
— Если думать, как ты, то выходит, что если один раз не утоп, то потом, сколько пьяным в прорубь ни ныряй, все равно ничего не случится. Не бывает так, брат.
— Наверное, ты прав, — кивнул Марсель, который, передохнув пару минут, уже готов был двигаться дальше. — Долго нам еще?
— А? А… — Курьян почесал затылок и огляделся. — Да мы на месте уже, кажись.
— Так что же ты молчишь? — возмутился историк, бросая гневные взгляды на легкомысленного друга.
— А кто молчит? — отозвался тот, бережно опуская ношу на пень, оказавшийся перед ним. — Кто угодно, но не я. Ну, что будем дальше делать? Злодея твоего звать? Ты давай зови, а я посмотрю.
— На твоем месте я бы спрятался от греха подальше. — Марсель с сомнением посмотрел на Курьяна, понимая, что его несдержанность на язык может испортить все дело. — Мы сюда пришли не шутки ради, поверь. Я понятия не имею о том, что может выкинуть этот волхв.
— Вот и поглядим, — с довольным видом кивнул Курьян.
— Да пойми же ты!..
Марселю вдруг показалось, что его друг, возможно, намеренно валяет дурака, потому что не хочет оставлять его наедине с грозным противником. Перебрав в памяти все переделки, в которые им приходилось попадать вместе, он не смог вспомнить ни одного случая, когда Ку-рьян бросил бы его в беде. Да, мужик был ворчливым и временами даже нудным, не отличался хорошими манерами, и его сложно было назвать храбрецом, но каждый раз, когда Баламошке грозила опасность, он оказывался рядом. Мысленно наградив себя не самыми приятными эпитетами, Марсель смягчился и заговорил с ним совсем другим тоном:
— Пойми, брат, я не хочу думать о том, как бы не только самому спастись, но и тебя от беды уберечь. Если ты останешься со мной, у Ведагора появится еще один повод ставить условия. Вспомни, что произошло с Мусой. Неужели думаешь, будто волхв его навестил просто так, от нечего делать? Нет, он хотел таким образом на меня повлиять, чтобы я перестал путаться у него под ногами. Я не смогу говорить с ним на равных, если он доберется и до тебя.
Курьян больше не пытался отшучиваться и только хмурился. Наконец кивнул и хлопнул Марселя по плечу:
— И все равно я тебя Баламошкой звать буду. Знаешь, мне кажется, что ты своим поведением новый смысл этому слову придал. Оно теперь звучит как-то… гордо, что ли. Добре, раз так желаешь, я посижу в овражке неподалеку. Но есть что, свисти — мигом прибегу…
* * *Марсель подождал, пока Курьян скроется из вида, и только после этого задумался. Ему до этого почему-то и в голову не приходило, что Ведагор может не откликнуться на зов. Просто возьмет и проигнорирует. Что тогда? Внезапно почувствовав себя глупцом, Марсель решил собраться
