Дверь со скрипом открылась. Мои пальцы инстинктивно вспыхнули.
– Генриетта? – Рук подошел ко мне, держа в руках шляпу. – Я не хотел тебя напугать.
Со стоном я погасила искры и обвила его шею; мое сердце стучало, как отбойный молоток.
– Я просто сама себя напугала. У меня это хорошо получается, – пробормотала я.
Рук стиснул меня в объятиях. Одно сладкое мгновение я не думала о монстрах. Но он отпустил меня и вежливо отошел на шаг.
Опять. Всегда эта вежливость. Вздохнув, я взяла с полу книгу, которую читала.
– Я боялся, что не смогу тебя увидеть, – сказал он, снова подходя ко мне. Теперь это стало нашим привычным танцем: он подходил ближе, а затем робко отступал, как жеребенок. Во мне вскипела досада.
Может быть, его надо было немного поощрить? Но я даже не знала, с чего начать. Похлопать ресницами? Притвориться, что оступилась, и заставить его подхватить меня? Почему-то казалось, что нам все это не подходит.
– Как прошел твой день? – натянуто и неуклюже спросила я. – Лошади тебе обрадовались?
Можно подумать, конюшни открыты в столь поздний час.
– Очень обрадовались. – Он взъерошил свои золотые волосы. – Они настаивали на дополнительной пригоршне овса.
– Ты их балуешь. – Я придвинулась немного ближе, и он мне позволил. Да, так было гораздо лучше.
– Я рад, что у меня есть эта работа. – Он сжал губы. Ему претила мысль жить за счет благотворительности Блэквуда. В первые дни, после того как он чуть не умер, Рук все время порывался выбраться из постели, чтобы броситься вон из дома и начать искать работу. – А как ты? – спросил он. Выражение его лица смягчилось.
– Это был самый отвратительный день, – пробормотала я.
– Все еще читаешь… – Он взял у меня книгу и пролистал страницы. – Ты полагаешь, здесь есть способ остановить Бескожего Человека? Правда?
– Помалкивай об этом, – покраснев, сказала я. – Я не хочу, чтобы поползли слухи.
– Никто не узнает. – Он поймал мою руку. У него в глазах был какой-то стальной свет, которого вчера не было. – Я все еще не понимаю, почему Ре́лему понадобилась ты.
Я осторожно высвободилась и села на диван.
– Вероятно, это способ показать людям, что чародеи не могут защитить свою великую Предначертанную. – Я невольно округлила глаза, произнося эти глупые слова. – Кто знает? Может, он считает, что я что-то могу для него сделать.
– Он тебя никогда не получит. – Рук сел рядом со мной и смял в руках шляпу.
– Конечно, не получит. Всем известно, что меня очень трудно поймать, – легко произнесла я.
Это заставило его улыбнуться.
– Ты помнишь, как твои способности впервые проявились, когда нам было тринадцать? И что нам приходилось делать, чтобы скрыть это от Колгринда?
О да, в те дни я поджигала буквально все.
– Я подпалила шторы в его кабинете…
Рук улыбнулся.
– И ты подожгла рододендрон в саду. А я убедил Колгринда, что это была самовзрывающаяся птица. – На лице Рука читалась гордость.
Представив пафосное выражение лица нашего директора, я захихикала. Мы с Руком придвинулись друг к другу поближе. Если бы я протянула руку, смогла бы его коснуться.
Я повернула голову и посмотрела Руку в глаза. В его черные глаза. От их черноты я задрожала. Когда-то они были бледно-голубыми, но цвет изменился. Это было частью его дара от Корозота. Частью его трансформации. Мы с Фенсвиком замедлили этот процесс за счет наших знаний и эликсиров, но сдержать могли только на время.
Рук сказал:
– Я помогал тебе тогда, и я могу помочь тебе сейчас. Я мог бы использовать свою силу, чтобы защитить тебя. – Он накрыл мою руку своей. Сердце сильно стучало, пока я смотрела на игру отсветов пламени у него на лице, на четкую линию его подбородка.
Я хотела как-то подразнить Рука, но огонь в камине начал гаснуть. Из углов комнаты прокрались тени и начали играть у наших ног. Я инстинктивно отодвинулась, и тени исчезли. Рук встал, тихо выругавшись.
– Мы не можем играть с твоими способностями, пока не узнаем, как их встретят, – сказала я. Хотя я знала, как чародеи их встретят. Мы оба знали.
– Конечно, – произнес он отчужденным тоном.
– Однажды война закончится. И мы будем свободны.
– Однажды… – эхом повторил Рук. Он прикоснулся ко мне – просто рука на моей талии. – Генриетта, – прошептал он, и у меня по спине пробежала дрожь. Его черные глаза искали мои, он наклонился ближе. Еще ближе.
Он не собирался останавливаться.
Пытаясь не дрожать, я скользнула руками по его плечам и отклонила голову назад… Но он отвернулся от меня, сильно закашляв кровью. С упавшим сердцем я наблюдала, как тени снова поползли к ногам Рука.
– Помоги, – прошептал он, снова развернувшись ко мне. Его черные глаза стали бездонными.
4
– Выпей это, – сказал Фенсвик, вручая Руку деревянную чашку, наполненную дымящейся жидкостью. Доктор-домовой взял ладонь Рука и проверил пульс, постукивая когтем по его запястью.
Я привела Рука в аптечный пункт, расположенный на самом верхнем этаже дома, в комнатке под деревянным скосом крыши. Со стропил свисали связки чеснока и охапки засушенных цветов. В углу – маленькая приземистая печка, заваленная нечищеными медными горшками. На длинном деревянном столе – миски из пьютера и деревянные пестики, испачканные пыльцой и розовой пастой. Здесь было по-домашнему уютно, и, вопреки ожиданиям, хозяин – маленький домовой с кроличьими ушами и носом летучей мыши – был одет в модные брюки.
Рук закатил рукава. Его лицо все еще выглядело зеленоватым.
– Должен ли я беспокоиться? Я получил больше контроля, – сказал Рук.
Я вздрогнула. Мы с Фенсвиком знали: когда у Рука становится больше контроля – это плохой знак. Тело Рука принимало его способности. Он
