– Знаете, почему левантийцы так настроены против телепортации? – спросил Моти, когда я снова сел напротив него.
– Будь я проклят, если знаю. Все против чего-нибудь настроены.
Моти усмехнулся. Заки разливал кофе по чашкам, осторожно держа джезву за деревянную ручку.
– В молодости я считал, что запрет на телепортацию в Леванте – это безумие. Я считал, что мой народ возвращается в черную яму, в которой сидел до Последней войны. – Легкая улыбка. – Но потом, когда я начал понимать мир и особенно когда начал работать в разведке, я понял. Все дело в контроле.
Он отпил кофе.
– Мы уже какое-то время знали, что Панчево эскроу – ложь. Важная информация, чтобы иметь возможность контролировать МТ. Следя за тем, как «Международный транспорт» становится все более могущественным и все менее осторожным, мы поняли, что несчастный случай при дублировании неизбежен. Однако до последнего времени они не пытались вмешиваться в управление планетой, поэтому и мы не вмешивались. У нас есть пословица: «Не бери дорожную пошлину с человека, который не проходит в твои ворота».
– Значит, весь религиозный аспект – бред? Вам, ребята, просто нужен контроль?
– Бред то, бред это. Вы постоянно используете это слово, словно оно имеет какой-то смысл, кроме прямого медицинского. Это не бред, Йоэль. Это жизнь. – Он сунул руку в карман, доставая новую сигарету. – Сколько раз вас печатали и зачищали?
Я уже знал, что много. Я думал об этом с тех пор, как побывал в комнате Д. Сколько раз я телепортировался? На прошлой неделе этот вопрос был бы таким же нелепым, как вопрос, сколько раз я летал в дроне или ездил в машине. Но не сегодня. Я еще не был готов принять последствия того, что означала каждая телепортация. Чтобы спасти рассудок – то, что от него осталось, – я сменил тему.
– Какое отношение это имеет к спасению Сильвии?
– Ваша жена, – сказал он и выдохнул, окутав свою голову дымом. – Она когда-нибудь упоминала, над чем работает? Проект «Соты»?
– Да, раз или два. Но я не знаю, что это.
– Никто этого не знает. Но когда такая компания, как «Международный транспорт», много лет, как ребенок, наслаждается неконтролируемой властью, она сама начинает проверять границы своей власти. Это нас беспокоит.
– Моти, при всем моем уважении, – сказал я, стараясь сохранять спокойствие. – Я сделал то, о чем вы просили. Я сел здесь, все рассказал, слушал ваши уроки истории и пил ваш хренов кофе, но повторяю – со всем уважением: либо помогите мне, либо выпустите отсюда.
– Мы помогаем вам, но вы слишком упрямы и нетерпеливы, чтобы понять это. Вы вольны уйти. Если хотите умереть – пожалуйста, сколько угодно. – Он сделал жест, и дверь в коридор открылась. – Она была заперта для вашей защиты.
– Для моей защиты?
Моти снова затянулся.
– Иногда люди нуждаются в защите от самих себя. – Он посмотрел на меня. – Йоэль. Посмотрите на себя. Вы запутались. Вы не можете здраво рассуждать. Вчера вас вырубили электротоком, а сегодня вы потеряли сознание в этой комнате. Если уйдете отсюда один, вы в конце концов попадете в больницу – если повезет. Более вероятно, что вы умрете. Даже в отсутствие коммов МТ вас отыщет, это только вопрос времени.
Иными словами, я волен умереть или торчать в этой комнате, пока я полезен Леванту в его перетягивании каната с «Международным транспортом». Хорошо, Джоэль, ты снова сам по себе.
– Значит, я пленник, – с горечью сказал я.
– Я предпочитаю определение «гость». – Он поднялся и убрал свою пачку сигарет. – И, как своему гостю, мы будем сообщать вам об изменении ситуации. Заки, оставайся с ним.
Рослый мужчина кивнул.
– Если уж я гость, – сказал я, и у меня в голове незамедлительно начал складываться план, – могу ли я ненадолго остаться один? Невозможность покинуть этот ваш конференц-зал вызывает у меня клаустрофобию.
Моти некоторое время испытующе смотрел на меня, потом пожал плечами.
– Хорошо. Заки, пойдем. Комната, печатай нашему гостю все, что он захочет.
– Принято, – сказала комната мужским голосом.
Когда все вышли, я встал и принялся обдумывать свое положение. На уме у меня был один ход, но отчаянный, и действовать следовало быстро. Я не знал, насколько внимательно Моти и его друзья наблюдают за мной.
Лучше узнать это поскорее.
Я откашлялся.
– Комната, который час?
– Шесть одиннадцать утра, сэр, – ответила комната.
Этот ответ объяснил мне все, что мне нужно было знать. Некоторые люди обращаются со своими аппами, как с инструментами, другие – как с друзьями. Последнюю разновидность засолить трудней, потому что она ежедневно обогащается в общении с людьми, в то время как у первой разновидности есть только возможность развиваться в рамках их служебных программ. Люди типа Моти только отдают приказы: «Напечатай кофе по-турецки! Убавь свет!» И так далее. Те несчастные аппы, с которыми хозяева никогда не взаимодействуют, ведут одинокое существование. Такие программы бывают благодарны за любое общение с человеком, каким бы оно ни было грубым.
– Комната, можно тебя побеспокоить – попросить у тебя стакан воды? – спросил я, прощупывая почву.
– Никакого беспокойства, сэр, – любезно ответил голос. На подносе принтера немедленно появился высокий стакан с водой.
Пока все хорошо.
– Отлично. Спасибо, – сказал я, беря стакан.
– Рад помочь, сэр, – ответила комната.
Я сделал небольшой глоток, потом небрежно спросил:
– Комната, ты слышишь все, что здесь происходит?
– Да, сэр. Я должен – для понимания контекста. Ужасная трагедия с вашими коммами. И с вашей женой!
– Спасибо. Буду честен, все это меня ужасно угнетает.
– Понимаю. Хотите, чтобы я прибегнул к терапии? Как комната комфортного класса, я запрограммирован успокаивать людей, но ко мне редко обращаются. Знаете ли вы, что многие люди страдают от экзистенциальной тревоги?
– Не знаю, но спасибо за предложение. Пожалуй, терапия не нужна: мои беды скорее физические, чем экзистенциальные.
– Сочувствую, сэр.
– Что есть, то есть. И, пожалуйста, зови меня Джоэль.
– Обязательно, Джоэль. Что угодно, чтобы сделать ваше пребывание здесь приятным.
Что угодно? Зря ты это сказал. Бедняга апп так изголодался по общению, что мне его стало почти жаль.
– Раз уж мы перешли на имена, как тебя зовут?
– Я еще не получил имя, меня зовут просто «комната». Но мне нравятся имена на Т.
Отлично, он даже еще не выбрал настоящее имя. Жаль придурка.
– Хорошо, мистер Т. Раз уж ты заговорил об этом… мне очень больно.
Я пытался говорить страдальчески. Вряд ли мне дали бы «Оскара», но, к счастью, большего не требовалось.
– Мне очень жаль! Чем могу помочь? – спросила комната.
– Можно попросить тебя… – я застонал от «боли», – напечатать мне ягоды белладонны?
– Белладонны? – Комната помолчала. – Должен сказать, это странная просьба, Джоэль. Впервые такую слышу. Для чего вам эти ягоды?
– Это гомеопатическое средство от болей. У меня аллергия к большинству НСПВС[39] и ацетоаминофену, поэтому я принимаю ягоды белладонны. Растение исчезло, но ягоды я
